Столь благожелательно описанный муж шагал меж тем в контору, успевши по пути прийти в другое настроение. Только на улице он подпал под воздействие милого поведения жены, чья душевная молодость весьма приятно проступила сквозь патину лет, тем более что это оказалось в новинку.

Легкая досада, вызванная ее смехом, незаметно растаяла.

— Кто бы мог подумать, — сказал он, — что добрая Мария, которую я знаю столько лет, способна в подобном случае на столь прелестный каприз! Никогда не видел ее такою. Поистине здесь не скажешь, что человек меняется, покуда не сломается! Всегда, когда меньше всего ожидаешь, она открывается по-новому! Впрочем, поскольку она и тут всегда остается тою же, никак не скажешь, что она меняется!

Однако никто из них словечком не обмолвился о разговоре, что состоялся у них накануне вечером, перед сном, по поводу дочерей, и о том, что они говорили о нерегулярных и загадочных явлениях человеческой жизни.

Несколько недель Мартин Заландер ничего более не слышал о Луи Вольвенде и его семействе, и, хотя порой его охватывало любопытство, что же сей странный приятель в конце концов учинит, думал он о нем все меньше и безразличнее.

Однажды вечером г-жа Мария сообщила, что намерена навестить дочерей и провести у каждой целый день. Зятья укатили в Западную Швейцарию на стрелковый праздник и не вернутся, пока не добудут один-другой серебряный кубок — дело для них привычное, на которое они не жалели денег и бесконечных упражнений в стрельбе. Пользуясь их отлучкой, жены решили устроить тщательную ревизию всего домашнего обзаведения, в частности постелей и постельного белья, а при этом добрый совет матушки пришелся бы очень кстати. Разумеется, они рассчитывали таким образом без помех провести в обществе матери весь летний день и вдобавок сделать так, чтобы каждая участвовала в ревизии и совете в доме у другой сестры, причем обе надеялись не только произвести поучительную проверку и сравнение наличного ущерба, но и весьма уютно и спокойно побыть втроем целых трое суток. Ведь хотя бы на одну ночь каждая из сестер желала задержать дорогих гостей у себя.

Мартин счел все вполне правильным, кроме дорогостоящей стрельбы зятьев, у каждого из которых стоял в доме стеклянный шкафчик с блестящими кубками, хотя метко стрелять ни тот ни другой не умели. Однако ж в сложившейся ситуации предоставил всем трем женщинам два-три свободных денька и наказал жене оставаться с дочерьми, пока ей это в радость и во благо. Ведь в обеих местностях воздух как нельзя более чистый и здоровый.

В назначенный срок он сопроводил свою прекрасную половину на вокзал, куда служанка уже доставила корзину с разными вкусностями, чтобы добавить праздничности житью — бытью одиноких соломенных вдовушек.

С вокзала Заландер не спеша прогулялся пешком через новые или расширенные кварталы, развлечения ради высматривая дома, на которые ссудил ликвидные средства. Поскольку же по городу он бродил нечасто, домов этих отыскать не сумел. Попутно он размышлял о сомнительном ажиотаже с возведением домов, каковому и сам содействовал, и о разговорах, которые уже пошли насчет неминуемого краха в строительстве. Что ж, думал он, крах так крах, у меня на руках только первичные ипотеки, а к тому же: грех пополам и беду пополам! Идти надобно в ногу со временем, оно опять все уладит; чем бы занялись наши ремесленники, не будь хоть небольшого строительства?

Он как раз присматривался к красивому дому, видимо уже заселенному, так как в нижнем этаже как раз оборудовали то ли магазин, то ли товарный склад, а в окнах остальных этажей виднелись шторы, когда из этого дома вышел Вольвенд и тотчас заметил Мартина Заландера.

— Ба! — вскричал он. — Дружище, как кстати! Я аккурат собирался зайти к тебе в контору. С удовольствием пригласил бы тебя наверх, ведь мы покамест и живем в этом доме, но мои дамы покуда еще не навели красоту и будут шипеть, как кошки, ежели я приведу визитера!

— Вот как? — сказал Заландер, когда наконец мог вставить словечко. — Ты поселился в этом доме и, стало быть, намерен остаться здесь?

— Весьма возможно, что мы останемся здесь, во всяком случае пока мальчики не поступят в школу. Я, видишь ли, думаю послать их в здешние школы, ведь им должно остаться швейцарцами. Несколько недель мы ездили по стране, на Женевском озере побывали; и в Лозанне я нашел частное заведение, которое мне весьма по душе. Помещу их туда на годик, а может, и больше, как получится, а затем пусть поучатся в хорошей средней школе, в гимназии или в реальном училище здесь либо где-нибудь еще в немецкой Швейцарии.

— Кем же они станут? — полюбопытствовал Заландер.

— По мне, так только не коммерсантами! Этим я сыт по горло, ведь не каждому выпадает этакая удача, как Мартину Заландеру!

Тот не обиделся на поговорку, которую уже не раз слыхал от других невезучих, и с добродушной улыбкой сказал:

— Значит, ты рассчитываешь и в университет мальчиков послать?

— В университет? Хм. И да, и нет! Боюсь, парнишки не большие умники. Однако ж, сдается мне, богословие одолеть смогут.

— Богословие? В нынешние времена это, пожалуй, как раз самое трудное, требующее разнообразнейших способностей.

— Не до такой степени, как ты полагаешь, — отвечал Луи Вольвенд, надменно прищурясь.

Но поскольку тот и другой не знали, что именно имел в виду собеседник, они оставили эту тему.

— Куда направляешься? — спросил Вольвенд.

— В контору; проводил жену на поезд, она уехала на несколько дней, а потом прогулялся немного. Ну а теперь пора и к делам вернуться.

— Я пройдусь с тобой чуток! Кстати! Как ты относишься к тому, что я живу в твоем доме?

— В моем доме? Что ты! Я домами не владею.

— А как же тот, откуда я вышел? Я говорил с владельцем о нынешних обстоятельствах в строительстве и при этом, разумеется, узнал, где он взял деньги. Этот дом настолько же его, насколько и твой!

— Не понимаю. Даже если этому человеку придется отказаться от этого дома, есть другие, к кому он может отойти. Я совершенно уверен.

— Кто знает? Если покупная стоимость снизится на треть или на четверть, дом перейдет к тебе и тогда только станет цениться.

— Но в самом ли деле этот дом из тех, в какие я вкладывал деньги? Как зовут владельца?

— Что? Ты не знаешь своих домов? Мартин, ей-Богу, ты меня удивляешь! — С этими словами Вольвенд бросил на старого друга колючий взгляд, но тот, случайно опередив его на полшага, не почувствовал злого укола.

Вольвенд, вероятно, и сам не знал, что возбудило секундную вспышку злости — коммерческая удачливость Заландера или свойственное ему безмятежное спокойствие. Вольвенд успел разузнать больше, чем сказал, а Заландер понятия не имел, где расположены дома, под какие он давал ссуды, отчего Вольвенд испытывал прямо-таки личную обиду. Ведь он даже не потрудился повторить вопрос об имени домовладельца, оставшийся перед тем без ответа.