плане легче, вы еще не боитесь идей, не боитесь думать. Да, думать тоже бывает страшно, особенно потом, когда многое уже обдуманно и принято в качестве истины. Тогда новые идеи начинают отпугивать – они заставляют переосмысливать привычное, лишают уверенности. Впрочем, слабому человеку иметь собственную точку зрения страшно всегда.

Страх поистине вездесущ, он живет в каждом живом существе, от него невозможно избавиться. Страшно выполнить свой долг, страшно поступить правильно, страшно сказать правду, страшно опозориться перед другими, страшно понести наказание за зло содеянное прежде. И очень страшно осознать, признаться себе самому – кто ты есть на самом деле, зачем ты живешь.

Где найти силы признаться себе в своем страхе, сказать – да, я боюсь, я – трус, я молчу, потому что мне страшно, я никогда не справлюсь с ними, с системой, со злом? С таким признанием трудно жить – трудно чувствовать себя бессильным ничтожеством, «тварью дрожащей». Стыд перед собой, друзьями, женой, детьми, окружающими невыносим. Когда человек, еще не признаваясь себе в этом, уже чувствует подобное унижение, он ищет любые причины для самооправдания. Он бежит от реальности, делает вид, что он просто «разумный и здравомыслящий» человек, которому нет нужды лезть на рожон. Или придумывает себе розовые очки, свой уютный мирок заблуждений, лживых идеек. Или строит из себя циника, которому все «до лампочки», которому просто не важны все эти высокие материи, абстракции. У него дескать, семья, работа – это для него действительно важно.

К страху своей совести, страху бессмысленности, добавляется страх потерять материальный комфорт, благополучие. Известно, что разочарования, потери перспектив и возможностей, а тем более бедность, неплохо стимулируют социальную активность. Почему? Потому что они помогают преодолеть страх. Чем меньше терять, тем менее страшно. И все же это помогает не слишком – ибо страх сильнее даже голода. Но что же тогда сильнее страха? Только разум – но его еще надо заставить работать! А хитрые трусы уже заранее знают к чему это может привести, заранее боятся. Поэтому они не хотят слышать про свободу, про добро, про мораль. Это их раздражает, злит. Они твердят – это мы все знаем, это все пустая болтовня, красивые слова, все врут, везде ложь. Трус предпочитает винить всех остальных – страну, власть, народ. Он ругает людей, ругает жизнь, его жжет ненависть – но в ее основе лежит стыд за себя, страх в котором невозможно признаться.

Поддаваясь страху, трус творит зло, он начинает с малого, а кончает тем, что лезет наверх и унижает других, более слабых. Ведь ему надо самоутвердиться, доказать себе, что он не трус. Но на самом деле, чем дальше, тем хуже – чем больше такие творят зла и подлостей, тем им страшнее, они уже не в состоянии остановиться и встать лицом к лицу со своей совестью даже если б захотели. Они не могут найти силы перечеркнуть свою жизнь, признаться что прожили ее негодяями. И конечно, они боятся возмездия – и тогда они творят новое зло из страха оказаться разоблаченными и наказанными.

Так страх пронизывает все общество – сверху донизу. Нижние боятся верхних, верхние – нижних, и все – друг друга. Они выстроили репрессивную систему, они дошли до крайности, они уже понимают что так нельзя, но боятся – боятся что первый кто выступит против будет уничтожен остальными. Поэтому в сущности, их главный страх – это страх морали, закона. Зло обязательно уничтожает закон. Беззаконие – верный признак страха охватившего все общество.

Можно ли стать личностью, не победив страх? Можно. :) Никто не способен победить его до конца. Но важно делать шаги к освобождению. Какие? Для начала – говорить о нем. Мыслящий человек не будет обманывать себя – в этом нет никакого смысла. Да, признаться себе в своей слабости страшно. Еще страшней найти выход, сделать следующий шаг. Бороться со злом, за свое достоинство – это действительно страшно. И чтобы это было легче, надо говорить об этом с другими. Говорить правду – о своем страхе, о своей трусости, о том, что надо вместе искать выход. Правда рождает доверие, а доверие побеждает страх, ведь победить его легче сообща, поддерживая друг друга. Пусть победить не до конца, но благодаря маленьким шагам, можно доказать себе, что можешь, способен быть свободным.

Возможно, вам показалось, что я слишком сгустил краски, ведь вокруг множество удивительно смелых людей! Однако, не надо путать смелость с мужеством. Много людей нанимаются воевать за деньги, они наверное смелые, раз не боятся рисковать жизнью. Много людей любят опасные приключения, они тоже смелые, раз подвергают себя опасности из удовольствия, раз это им нравится. Много людей увлекается силовыми или боевыми видами спорта, работают спасателями, пожарниками. Но почему так мало людей, кто готов на самом деле, по настоящему бороться со злом? Куда деваются все эти смельчаки, когда дело доходит до сопротивления власти, противодействия несправедливости? Почему они превращаются в шестеренки, почему заискивают и пресмыкаются?

Борьба со злом часто начинается в одиночку, ведь мораль требует личного выбора. Это и есть мужество. Мужество, в отличие от смелости, не заложено в генах, в характере. Оно не щекочет нервы, не приносит благ. Оно не требовалось для выживания, оно – результат разума, а потому, как и разум, оно нуждается в воспитании, развитии в себе. Гомо-сапиенсу присуща «гражданская» трусость, потому что он не создан для жизни в свободном обществе, для самостоятельного действия, для длительной, постоянной борьбы с детерминизмом, организованным насилием. Он может проявить храбрость на короткое мгновение, в коллективе, следуя примеру, воодушевленный конкретной целью. Или он может отважно бороться за свои интересы, за свою семью. Противостоять многим людям во имя абстракций, да еще в одиночку, он не способен.

И все же, разве нельзя просто тихо мирно жить, не творя зла? Действительно, этика не требует от человека какого-то особенного долга. Однако если общество уродливо, если людей мало, а гомо-сапиенсов много, мирный долг превращается в тяжкую ношу, поскольку реальное неучастие в зле, следование закону, становится равнозначно сопротивлению и требует мужества. Тогда этику дополняет героическая мораль, а долг призывает к борьбе. Героическая мораль весьма требовательна, однако, я думаю, разум всегда найдет способы сделать так, чтобы человек не был обязан становиться сверхчеловеком. Этичные методы борьбы, как и преодоления детерминизма вообще, опираются скорее на творчество, способность придумать действенные меры, не сопряженные ни с неоправданным риском, ни с бессмысленной жертвой.

33а Борьба со злом

Поскольку зло, как нравственное «лицо» детерминизма, обьективно, само бытие свободного человека есть уже противостояние злу, борьба с ним. Однако искусство, техническое творчество или иной труд на общее благо как-то не принято считать борьбой, пусть даже человеку приходится бороться со своей ленью, невежеством и усталостью. Заметно ближе к привычному пониманию борьбы саморазвитие, воспитание личности, выработка воли. Это уже явно борьба, хоть и со злом внутри себя. Но все же конечно, настоящая борьба не ограничивается собственной личностью. Что проку развивать свои таланты, когда вокруг полно тех, кто только и ждет, чтобы присвоить их плоды? А значит борьба так или иначе включает принудительное изменение поведения других людей, вплоть до их уничтожения, если они творят зло и нет иного способа их остановить. Такая борьба ставит ряд моральных вопросов.

Преодолевая свою природу, человек совершает насилие над собой. Однако насилие к другим – совсем иное дело. Недаром этика не приемлет такого насилия. Этике больше по сердцу просвещение, воспитание, беседы какие-нибудь :), причем вся эта деятельность должна быть добровольна. Этика не одобряет даже пропаганду, поскольку та – всего