Либби удрученно покачал головой:

– Наверно, я никогда не привыкну.

– Привыкнешь. Во всяком случае, лучше привыкнуть. На этом самом астероиде считай что нет никакой силы тяжести. Старший квартирмейстер говорит – она не больше двух процентов от нормальной земной. Этого будет маловато, чтобы вылечить твою космическую болезнь. Учти, там даже во время еды никто не станет включать ускорение.

Либби испустил стонущий звук и обхватил руками голову.

Найти нужный астероид среди тысяч других куда сложнее, чем найти в Лондоне Трафальгарскую площадь, – особенно на фоне мириад звезд нашей Галактики. Вы стартуете с Земли, которая сама движется со скоростью девятнадцать миль в секунду. И пытаетесь вписаться в сложную, описывающую конус траекторию, которая не только пересечет орбиту крошечного быстро несущегося тела, но и обеспечит свидание. Астероид HS-5388 – «Восемьдесят восьмой» – лежал от Солнца на расстоянии около двух и двух десятых астрономической единицы, что составляло чуть больше двухсот миллионов миль. Когда корабль стартовал, он находился в трехстах миллионах миль от астероида, причем с противоположной стороны от Солнца. Капитан Дойл распорядился, чтобы штурманы рассчитали базовый эллипс, по которому корабль должен был двигаться в свободном полете вокруг Солнца примерно триста сорок миллионов миль. Принцип расчета был похож на тот, что применяется охотником, который стреляет утку «влет», отслеживая ее полет с опережением. Но представьте себе, что во время выстрела солнце светит вам прямо в глаза, птицу с вашей «огневой позиции» не видно и вы можете ориентироваться лишь на несколько старых сообщений о том, как она летела, когда ее видели в последний раз.

На девятый день капитан Дойл сам отправился в штурманскую рубку и начал мучить клавиатуру неспешного интегрального вычислителя. Затем он послал дневального за штурманом. Через несколько минут внушительная фигура вплыла в дверь, уцепилась за страховочный трос и поприветствовала капитана, пристегнутого ремнями к седлу возле вычислителя:

– Утро доброе, шкипер.

– Привет, Блэки. – Старик поднял глаза от экрана. – Я как раз проверяю твои расчеты по «обеденным» ускорениям.

– Крайне неприятно держать на борту кучу бесполезных землероек, сэр.

– Все так, но мы должны дать этим ребятам шанс, иначе они не смогут работать, когда мы прибудем на место. С десяти по корабельному времени я собираюсь приступить к торможению. Какие у нас были скорость и координаты на восемь вечера?

Штурман достал из кителя блокнот.

– Скорость – триста пятьдесят восемь миль в секунду, курс: прямое восхождение – пятнадцать часов, восемь минут, двадцать семь секунд; склонение – минус семь градусов, три минуты; расстояние до Солнца – сто девяносто два миллиона четыреста восемьдесят тысяч миль. Наше радиальное положение – двенадцать градусов над курсом и почти нулевое на курсе по прямому восхождению. Солнечные координаты нужны?

– Пока что обойдемся без них. – Капитан склонился к вычислителю, нахмурился и начал стучать по клавишам, сосредоточенно покусывая кончик языка. – Я хочу, Блэки, чтобы ты покончил с ускорением за один миллион миль до орбиты Восемьдесят восьмого. Ненавижу тратить топливо, но в поясе полно мусора, а этот чертов камешек настолько мал, что нам, возможно, придется закладывать поисковую кривую. За эти двадцать часов торможения кое-что надо будет сделать. На восьмом часу начинай изменение курса влево. Примени асимптотическое приближение. К шести утра мы должны быть неподалеку от Восемьдесят восьмого, на круговой траектории, параллельной его орбите. Если меня не забудут разбудить, я поднимусь в три.

– Есть, сэр.

– Когда получишь окончательные расчеты, забрось их мне. Журнал распоряжений пришлю тебе попозже.

Корабль ускорялся по расписанию. Вскоре после трех утра капитан появился в рубке и уставился в забортную темноту. Солнце все еще пряталось за корпусом корабля, и в полуночной темноте лишь тускло светились синим циферблаты приборов и пробивался луч света из-под колпака навигатора. Услыхав знакомые шаги, штурман повернулся.

– Доброе утро, капитан.

– Надеюсь, доброе, Блэки. Он уже виден?

– Еще нет. Мы изучили с полдюжины камней, но ни один не был похож на наш Восемьдесят восьмой.

– Что-нибудь есть поблизости?

– Не так, чтобы очень. Разве что горсточка песка – время от времени мы на такие натыкаемся.

– Это вряд ли нам повредит – мы же заходим им в хвост. Если бы пилоты понимали, что астероиды движутся всегда по определенной траектории на фиксированной скорости, у них не случалось бы неприятностей. – Капитан остановился, чтобы прикурить. – Говорят, что космос опасен. Согласен, но так было раньше. А за последние двадцать лет я не припомню ни одного случая, когда проблемы возникали не из-за чьей-то беспечной глупости.

– Вы, как всегда, правы, шкипер. Между прочим, под колпаком навигатора есть кофе.

– Спасибо, я уже попил кофейку у себя в каюте.

Капитан, присоединившись к вахтенным у стереоскопов и радаров, стал всматриваться в черноту с крапинками звезд. Выкурив три сигареты, ближайший к нему вахтенный сообщил:

– Вижу свет.

– В каком направлении?

Второй вахтенный снял показания с индикаторов стереоскопа:

– Ноль точка два, к корме – один точка три. Легкий дрейф к корме. – Помощник придвинулся к радару и добавил: – Дистанция – семь-девять-ноль-четыре-три.

– Подходит по параметрам?

– Возможно, капитан. Каков диаметр диска? – раздался приглушенный колпаком голос штурмана. Первый вахтенный стал поспешно крутить ручки прибора, но капитан легонько отодвинул его в сторону.

– Я сам справлюсь, сынок. – Дойл приложился к окулярам, чтобы рассмотреть маленький серебристый шарик, похожий на крошечную Луну. Затем начал осторожно сводить два светящихся перекрестья, пока они не коснулись верхнего и нижнего краев диска.

– Засекайте!

Показания были записаны и переданы штурману.

– Это наш малыш, капитан.

– Хорошо.

– Мне провести визуальную триангуляцию?

– Пусть вахтенный займется этим. А ты иди вздремни. Мы уточним положение, когда подойдем достаточно близко, чтобы применить оптический дальномер.

– Спасибо. Тогда я пошел.

Весть о том, что Восемьдесят восьмой уже виден, облетела весь корабль за несколько минут. Либби вскоре оказался на десантной палубе правого борта, где протиснулся сквозь возбужденную толпу сотоварищей, чтобы разглядеть через иллюминатор будущий дом. Маккой охладил пыл собравшихся:

– Когда этот камень приблизится настолько, что можно будет что-то разглядеть невооруженным глазом, мы все будем в наших посадочных креслах. Он всего сто миль толщиной, знаете ли.

Так и случилось. Прошло несколько часов, и в корабельных динамиках раздалось: