Карли аккуратно берет письмо, словно ей передали бесценный артефакт. Медленно раскрывает его, достает ключ из конверта и начинает читать:

«Дорогая Карли, я очень надеюсь, что ты прочтешь это письмо.

Твое пребывание здесь я расцениваю как доказательство любви ко мне. Я бесконечно благодарен тебе за это.

Последние несколько ночей мне снится один и тот же сон: я вижу тебя, как в день нашей первой встречи, такую юную, безмятежную. Помнишь, как ты застенчиво улыбалась, глядя на меня, а я лишь молчал – я онемел, увидев тебя. В тот день я понял, что ты завладела моим сердцем раз и навсегда.

Я так люблю тебя, Карли. Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе вообразить. Я благодарен тебе за все эти прожитые годы. За все те тяжелые минуты, в которые ты была рядом со мной и спасала меня своей поддержкой. За все те счастливые минуты, которые ты дарила мне. За всю ту заботу, за внимание, любовь и искренность.

Мне так печально покидать тебя. Моя душа разрывается на части, и эту боль ничто не может унять.

Я люблю тебя, Карли.

Я навеки с тобой.

Новая Зеландия. Южный остров. Крайстчерч, Клэйтон-стрит, 11. Ячейка 269».

В комнате повисла тишина. Я, Фелис и Андреа едва сдерживаемся, чтобы не зареветь от трогательности этой истории, которая поражает до глубины души. Карли прижимает к сердцу письмо, зажмуривает глаза, и мы видим ее слезы.

Сейчас мы находимся на пирсе, что в нескольких метрах от дома наших новых знакомых. Дэлмар и Мардж настояли на том, что всем нам нужно прогуляться перед сном, избавиться от тяжелых мыслей.

– Джон любил это место. Он даже признался, что красивее заката он нигде не видел. Каждый вечер он выбирался сюда и провожал солнце. Больше всего меня удивляло в нем то, как он смотрит на этот мир. Он мог найти красоту и изящество во всем, куда бы ни посмотрел.

– Да уж, – говорит Карли. – Помню, с каким удовольствием он смотрел на облака, которые группировались в причудливые фигуры. Я говорила ему: «Джон, это всего лишь облака, совокупность мельчайших капель воды, и только». А он мне с улыбкой отвечал: «А бриллиант – это всего лишь камень, а северное сияние – всего лишь люминесценция верхних слоев атмосферы. Если постоянно относиться ко всему с мыслью „это всего лишь“, то наша жизнь будет абсолютно блеклой, лишенной всякого смысла».

В следующее мгновение мы видим то, что заставляет мое сердце подпрыгнуть, застыть на мгновение, а затем плюхнуться вниз и задрожать от восторга.

– Это не галлюцинации? – спрашивает Том.

– Нет, это визитная карточка нашего Харви-Бея, – говорит Мардж.

Всего в нескольких метрах от нас выпрыгнул кит! Самый настоящий кит! Многотонное млекопитающее выныривает из воды, захватывает воздух и с шумом вновь погружается в воду, взмахнув гигантским хвостом и подарив прощальный салют в виде столба брызг. Затем показывается еще один и еще.

Мы смотрим, разинув рты, забывая моргать и дышать.

– Вам повезло. Именно в этот период начинается миграция горбатых китов. Этот залив их излюбленное место.

У меня просто нет слов. Я никогда не видела ничего подобного.

Киты один за другим показываются, разрезая водную гладь, будто специально демонстрируя свою красоту и величие.

Насколько же прекрасна жизнь! Сколько в ней удивительного и невероятного, опасного и завораживающего. Как мало я еще видела в жизни, и как много я хочу познать.

«Спасибо, Джон Хилл, – мысленно говорю я. – Спасибо, что привели нас сюда. Это того стоило».

Этим утром нам с Эдрианом поручили важное задание – купить на местном рынке, что находится у пляжа, самую вкусную рыбу для ужина. На рынке просто сумасшедшая атмосфера. Впрочем, это главное свойство всех рынков мира, в какой бы стране ты ни был, есть место, где собираются огромные толпы туристов, желающих полакомиться чем-нибудь необычным, и толпы продавцов, которые ни на секунду не перестают горланить, призывая купить их товар. И как у них только связки остаются целыми? Не понимаю. На рынке тебя могут и обокрасть, и накормить, и удивить баснословной ценой за ничтожные граммы. В итоге, побродив по этому эпицентру крика и самых разных запахов, мы нашли прилавок с рыбами и немного расспросили небольшого сутулого старичка о том, какая рыба в Австралии самая вкусная. Он, как нам показалось, совершенно откровенно признался, что самая лучшая рыба – самая дорогая, и ей оказалась баррамунди. Она еще жалобно трепетала жабрами, а застывшим взглядом будто молила нас о пощаде. Мы соглашаемся ее купить, а в благодарность радостный продавец положил нам в отдельный пакет несколько мидий.

Выбравшись с рынка, мы единодушно решили немного прогуляться по пляжу. Там мы заметили нескольких детишек, которые что-то громко обсуждали и писали какие-то записки, а затем скручивали их в трубочку и просовывали в бутылку.

Нас страшно заинтересовали их действия.

– Привет, – говорю я, – а что вы делаете?

– Мы пишем желания, а потом бросим их в море, чтобы добрый кит отнес их в Страну Желаний, – говорит маленькая, курчавая, светловолосая девчушка.

– А есть такая страна? – спрашивает Эдриан.

– Конечно! – уверенно отвечает она. – Хотите загадать?

Эдриан смотрит на меня, улыбаясь.

– Да.

Девчушка отходит назад, берет в руки клочок бумаги и карандаш, а затем возвращается к нам.

– И что ты хочешь загадать? – спрашиваю я.

– Сейчас увидишь.

Эдриану требуется пара минут, чтобы написать желание, после этого он отдает бумажку мне.

– Если показать кому-то свое желание, то оно не сбудется, – говорит девочка.

– Хорошо, – говорю я. – Придется мне умереть от любопытства.

Желание отправляется в бутылку, та, в свою очередь, крепко закупоривается и оказывается в руках Эдриана.

– Теперь нужно ее закинуть далеко-далеко, – слышим мы очередное наставление маленькой незнакомки.

Эдриан замахивается и отпускает нашу «капсулу желаний». Та плюхается в море.

Мы все вместе смеемся, детишки хлопают в ладоши.

«Я так люблю эту жизнь», – проносится у меня в голове.

Австралия полна сюрпризов. Солнечное утро неожиданно превращается в дождливое, холодное. Люди начинают спасаться от ливня, разбегаются кто куда, пряча голову под пакетом или же кофтой. Мы с Эдрианом, промокшие до нитки, находим небольшое укрытие – остановку, по железной крыше которой с силой барабанит дождь.

– Замерзла?

– Нет, – говорю я дрожащими губами.

Эдриан берет меня на руки, словно ребенка, садится на лавку и прижимает меня к своему мокрому, дрожащему телу. Я прижимаюсь в ответ, и становится немного теплее.