Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неудивительно, что поверил. Кирилл Куталов, глянцевый редактор и писатель, оставил впечатляющее описание Павловского в блеске его славы «делателя президентов»:
Павловского я видел в конце 1999 года, за неделю до парламентских выборов. Было это в его кабинете на Зубовском. ФЭП готовился запустить exit polls, редакторов ресурсов собрали с утра пораньше на совещание.
Павловский задерживался. Люди, сидевшие в кабинете, заметно нервничали. Мейер ковырялся в линялых носках, Носик звонил и говорил, что стоит в пробке, но скоро приедет, редакторы СПСовских сайтов сбились в кучку и тихо говорили о чём-то постороннем, Литвинович[210] обсуждала что-то техническое с Митей [Ивановым], [Иван] Давыдов, как обычно, выглядел так, как будто только что дунул и теперь ему хорошо, Милованов, как обычно, выглядел так, как будто если не дунет прямо сейчас, ему станет очень плохо. Ждали долго. Уже даже, кажется, приехал Носик, а Павловского всё не было.
Вдруг дверь открылась, и в кабинет ворвался Глеб Олегович.
Глаза горели, во всех движениях была какая-то нехарактерная даже для такого подвижного человека, как он, энергия, он был похож на генерала, проводящего одновременно смотр войск перед битвой и военный совет. Он казался на голову выше всех собравшихся. Откуда он приехал на Зубовский, можно было только догадываться. <…>
Павловский провёл совещание молниеносно. Он расставлял людей по местам и не то чтобы давал задания, а, скорее, определял собравшихся как функции. Совещание продолжалось от силы минут десять, после чего у меня возникло ощущение, что я тоже подключён проводами к какому-то чудовищному серверу и почта, приходящая на адрес [email protected], открывается прямо в моей голове, где бы я ни находился в этот момент — в туалете, в собственной постели, в метро или непосредственно на рабочем месте. Энергии, выплеснутой за эти десять минут одним человеком, хватило на трое суток непрерывной работы нескольких десятков редакторов, программеров, промоутеров и проч. После этих трёх суток я лично не мог прийти в себя месяца два.[211]
Да и было от чего. Раз уж всё равно невозможно не упомянуть придуманную Глебом Павловским блистательную, неожиданную и практически недосягаемую для ЦИКа штуку — публикацию онлайн результатов exit polls, процитируем крайне легкомысленный по отношению к «большой политике» и потому беспристрастный источник — «Байки кремлёвского диггера» Елены Трегубовой:
В 4 часа дня меня разбудил телефонный звонок: это был не Стальевич[212], а моя бабушка, которую я, по нашей с ней традиции, должна была вести голосовать. <…>
— Всё равно твои молодые никуда не пройдут! — сонно пробубнила я.
Тут трубку у бабушки перехватил мой старший брат Григорий, который голосовать принципиально никогда в жизни не ходит, да и вообще уже несколько лет из своей башни из слоновой кости — ни ногой. Даже новостей по телевизору не смотрит — из брезгливости. Но тут он неожиданно бодрым голосом потребовал:
— Сестра, вставай! Представляешь, тут действительно какая-то чушь творится: там эти Чубайс с Немцовым, похоже, правда, проходят в Думу. На первом месте — Единство, а Лужков с Примаковым со своим Отечеством — вообще в заднице!
— А откуда ТЫ всё это знаешь?! — изумилась я. — Ещё же не кончилось голосование!
— Да тут все радиостанции только об этом и говорят! Даже соседка наша прибегала рассказывать! Там в Интернете этот… как его, Павловский, что ли, вывесил результаты exit polls — опросов избирателей на выходе с избирательных участков…
Чтоб мой рафинированный, аполитичный брат — да вдруг не побрезговал узнать, что такое exit polls! Я была просто потрясена таким невероятным примером эффективности кремлёвских избирательных технологий.
Моментально вскочив с постели, я помчалась… голосовать. За молодых, как велела бабушка. По дороге я вдруг начала хохотать сама же над собой: я ведь тоже стала жертвой Павловского! Ведь если бы я была уверена, что правые опять всё профукали и не попадают в Думу, я бы, разумеется, не стала тратить свой выходной на голосование!
Павловский не зря назвал свою фирму «Фондом эффективной политики». Штука оказалась простая и действительно эффективная: специально созданный сайт формально не являлся СМИ и поэтому на него не распространялся запрет на публикации результатов exit polls до окончания выборов[213]. Впрочем, даже если ЦИК нашла бы, за какой рычаг ухватиться для воздействия на медиареальность, провернуть его всё равно удалось бы не раньше понедельника — когда было бы поздно. Реальность цифровой эпохи опять, как в аферах Медкова, элегантно «сделала» вахтёров эпохи предыдущей. И при этом практически не нарушая букву закона. Как можно запретить то, про что запретители просто не знают, что оно существует?!
Но какая роль во всей этой упоительной движухе отводилась Носику? Двадцать лет спустя, в своём заваленном книгами кабинете в маленьком офисе во дворах на Тверской, Глеб Павловский признавал, что к запуску «Ленты» ему уже стало немножко не до интернет-экспериментов:
…было уже не до Интернета, если честно. Мы готовили телеформаты. [B «Lenta.Ru»] наверняка что-то было, но я не могу вспомнить, чтобы я специально ставил [что-то]. Антон был точно очень командный человек. У меня не было никогда сомнений, что он поможет.
— Одно дело — «поможет», а другое дело — «выполнит свои непосредственные служебные обязанности».
Там не было пропаганды. Допустим, наш аналитический отдел делал очень серьёзные исследования, например, по делу «Bank of New York». Но я не помню, удивлюсь, если окажется, что мы его поставили на «Ленте». Мы это как-то иначе делали. Или там Лужковские конюшни и т. д. Это всё, по-моему, туда не шло.
«Lenta.Ru», разумеется, писала о скандале вокруг отмывания «русских денег» МВФ через «Bank of New York» с первых дней своего существования. Причём во вполне правильном (для ФЭПа) ключе. Так, первый же материал по теме, опубликованный 1 сентября 1999 года, имеет заголовок (а ведь заголовок для Интернет-новости — это всё): «Отмытые через Bank of NY деньги не имели отношения к МВФ».[214] Так что Антон действительно проявил себя «командным игроком», без прямых распоряжений и без прямых запретов понимающим нужную линию по чувствительным вопросам — например, публикации видеозаписи сексуальных забав «человека, похожего на генпрокурора». Носик не стал этого делать — потому что «грязь и мерзость…», как он выразился в интервью к
