ее, вроде как небрежно разбросанные по щечкам, и то — словно бы нанесены весьма умелой рукой художника, а вовсе не как пришлось.

Вот и получается, если подумать, что все выше изложенные черты нашей рыжей, присущи тут только магичкам-аристократкам.

Между прочим, то, что касается внешности, это, конечно, их природные особенности, но усиливающиеся лишь по достижении определенного возраста.

Та вот, ну а вероятность того, что рыжая, эта не видевшая жизни и непомерно жадная до привычной всем обыденности непоседа — всего лишь обычная дворяночка, на мой взгляд, мизерна.

Мне так и видится, как одна разбалованная, но шибко деятельная принцесска сбежала из дворца. На свою шелковую ночную сорочку, стоимостью как пол такого корабля, выменяла у какого-то проходимца эти ужасные шмотки, от которых, к слову, кроме штанов мало что и осталось, и если бы не моя куртка, то топать бы ей сейчас, ослепляя всех нас белизной своей кожи. Предполагаю, что тот же добрый дядечка милосердно обменял на пару Сребрых и какие-нибудь, судя по пустым отверстиям в ушках, фамильные сережки, ценой как пара кораблей. Похоже, что именно на эти финансы наша счастливая и опьяненная свободой путешественница и приобрела билет аж в третий класс. Примерно так.

Вот только я не совсем понимаю, какого патисона, она вообще делала в Зеленорощинске? Там же и дворцов-то нет. Хм(озадаченно).

— Пиветствую вас, сударь, — вырвала меня из раздумий зеленоокая розоволоска на «троне». — Дорогой Герд Франт, я хотела бы выразить вам свою благодарность за спасения меня и моей верной подруги наследной графини Виолетты Зеленовежской от подлого покушения.

Замри! Морду кирпичом, Костя. Морду кирпичом. Ни в коем случае не удивляйся. Мы всё знаем, понимаем и милостиво принимаем благодарность.

— Подобным образом поступил бы любой честный человек. Эм, ваша светлость, — импозантно, ну насколько это возможно в данном теле, бархатным голосом выдаю, учтиво склонившись в легком поклоне.

Какого черта? О чем она вообще? Какое к хренам покушение? Стоп. Шрам? Ну наверное. Я ж более с ними и не пересекался-то. Выходит, этот утырок подвалил к нам, чтобы почикать девочек, а тут я заартачился да еще и обзываться полез, вот он и стартанул на меня, позабыв обо всём. Ну а резвый Костя его «пух» и упокоил. Во дела! Так может и Синичи теперь на меня зуб имеют, потому что я, похоже, их покушение сорвал? А иначе, чего б это они убийц ко мне подсылали? Вот же ж...

— Прошу, называйте меня Рози́.

Ох, какая милашка. Прям сразу и Рози? А чего это она так лыбится? А, романтические чаяния малолетки, что ли. Не, малая. Мне такие не нравятся. Я мимимишных лапочек не очень. Они, преимущественно, или хитрые притворщицы. Которые, как правило, могут посоперничать с тобой в громкости звона своими, хоть и виртуальными, но вполне себе бубенцами, а в итоге пережуют и выплюнут, не поморщившись. Ну или, откровенно, комнатные цветочки. Которым всё само всегда давалось без особого труда, а в своей жизни им не приходилось держать в руках ничего тяжелее... да-да, того самого, только, понятное дело, чужого. Может и утрирую, но не верю я таким.

— Благодарю за оказанную честь. Рози, — тем не менее, «улыбаемся и машем».

— Ой, ну вот и замечате... — прежде чем быть перебитой, поспешила было, словно сбрасывая груз ответственности с плеч, завершить с церемониями и перейти к привычному ей стилю общения эта, даже расцветшая в счастливой улыбке, обезоруживающая своей милотой розоволосая прелесть.

Всё же, по-видимому, относящаяся ко второму типо мимимишных лапочек. Хотя и, возможно, к нереально коварному первому, что еще страшнее.

— Ваша светлость, вы запамятовали, — не дала так быстро свернуть юной княжне официоз вдруг перебившая её графиня.

Которая, стоя от малыши по правую руку, с умилением всё это время наблюдала за мной. Блин, всего сканируя этими своими громадными синими омутами. А заодно, понятное дело, неслабо так будоража заслуженного пенсионера вооруженных сил Костю Салина. Страшная женщина, но куда честнее, как мне кажется, нежели Рози.

— Ах, да. Эм, Герд, вы же позволите вас так называть? — что-то припомнив, поерзала на своем «микротроне» эта опасная бестия, способная любой своей неловкостью очаровать и лишить бдительности даже самого циничного прагматика. А дождавшись моего утвердительного кивка, который я сопроводил широкой улыбкой и печальными взглядом, со счастливой мордашкой тогда продолжила. — Милый Герд, позвольте от имени Зеленого Дома наградить вас вот этим почетным оружием.

Она чё, с ума сошла? Нахрена мне алебарда? Да еще и с финтифлюшками. Эт чё, брюлики на ней? А можно деньгами? Так, стоп, Костя! Морду — всё тем же кирпичом! Это «жжжж» — не спроста. Судя по хитрой роже синеволосой графини, это явно ее идея и... Проверка? Да! Однозначно. Только хрен его знает, чё они там проверяют-то, и как на всё это мне реагировать?

— О! Это огромная честь для меня, — разливаясь соловьём, тяну время, пока соображаю. — Я так счастлив. Просто не дождусь того момента, когда смогу прикоснуться к...

Чего это они такие мордашки-то состроили? Переигрываю, что ли? Или суть подарка не в конкретной железяке? Тогда сместим акценты.

— ... к вашим ручкам, Рози, чтобы принять из них символ вашей благосклонности. Жажду припасть своими губами к...

Да что ж такое? Уже и придыхания добавил и сальные взгляд организовал. Чего им еще надо-то? Ну ладно рыжая, позади запыхтела — с ней понятно. Но вот эта, вечно недовольная Фиолетта Зеленокакя-то-там, и которая стоит сейчас по левую руку от наследницы — чего она-то меня ненавидящим взглядом начала сверлить, а на княжну поглядывать с таким видом, мол, я же говорила? Так, а вот у ее мамки возникло явное разочарование на лице, а значит — я не туда свернул. Исправляемся!

— ... к знамени нашей великой родины. Слава Империи Ард!

Идиот(рука-лицо).

И судя по охреневшим взглядам окружающих, где читалось от "опасения" до "жалости", они всецело согласны с вышеозначенным определением моих умственных способностей. Поздравляю, Костя, ты теперь в их глазах малахольный дурачок. Это успех.

— Эм-м. Вы можете взять. Тяжелая, — поторопила меня уже с трудом удерживающая этот дрын ее светлость, закончив фразу несколько извиняющимся тоном.

Тяжело ей. А мне сдалась эта твоя хреновина? Куда я её?

Но, тем не менее, принять дар из рук этой опасной розоволосой размягчительницы суровых мужских сердец всё же поспешил.

Ого! Тут же ж кэгэ так пять весу.

—