И тут в дверь постучали, и немедленно вслед за стуком в кабинет ввалился Евсей, принеся с собой запах неряшливости и перегара.

– Это… Альдина Гр-гивна… – бодренько сказал он. – Машина, значит, пришла. Ну – с товаром; которая – договаривались… Мужики, значит, интересуются: будем разгружать или как?

Он потер мягкий нос – алкогольного, синюшного цвета.

– Разгружайте, разгружайте, конечно, – холодно сказала Альдина. – Не обратно же отправлять. Я не вижу, в чем тут проблема…

– Дык, того-этого… – смутно сказал Евсей.

– Того-этого?

– Ну – чтобы, значит!

Тогда Альдина полезла в ящик стола, после некоторой возни достала оттуда четыре зеленых купюры и, как фокусник, демонстрирующий зрителям карты, провела их по воздуху перед самым носом Евсея.

– Вот, но только после того, как разгрузите…

– Будет сделано! – радостно заверил Евсей. И как пьяный гиппопотам затопал по коридору. – Мужики!.. Давай разгружай!.. Все нормально!..

Послышались довольные возгласы.

– Товар привезли, – пояснила Альдина. – Охломоны, ведь обещали, что только двенадцатого. Ну куда мне теперь все это складировать?

Ее черные брови озабоченно сдвинулись.

Сергей тут же поднялся.

– Намек понял, – кисло сказал он.

Из магазина он вышел в несколько подавленном настроении. Кажется, ничего особенного не произошло, и тем не менее у него было чувство, будто он пропустил в «Детском мире» нечто очень существенное – важную какую-то мелочь, штрих, однако меняющий всю картину. Перед глазами вставала Альдина: вороные гладкие волосы, прилипшие к черепу, толстые стекла очков, будто вдавленные в глазницы, мелкозубье внезапно прорезающейся улыбки. Все это не имело отношения к делу. Он сжимал под мышкой коробку с ненужным ему арбалетом, было душно, неистовствовало летнее солнце, и только когда он, почему-то устав, минут через пятнадцать притащился домой и когда раздраженно запрятал трижды проклятый арбалет в багажник автомобиля, то, уже захлопнув задребезжавшую крышку, неожиданно понял, что именно его потревожило в кабинете.

В этой куче ремней присутствовал, как ему показалось, и – ошейник Тотоши…

4

Харитон был доволен. Губы его лоснились, сытенько выдаваясь вперед, щеки тусклого песочного цвета – порозовели, проступили набрякшие кровью вены на лбу, а глаза, обычно прикрытые веками, сияли энтузиазмом.

Он напористо говорил:

– Жалко, Гришка не подтянулся, сволочь такая. В кои веки вот так собираемся, без затей. И машина у него, у собаки, имеется, и куча помощников. Нет, не вырваться идиоту – купи-продай! Миллиона четыре уже нахапал, все ему мало. Вот подлец, коммерсант хренов!.. – возмущался он совершенно искренне. Но при этом не забывал жевать красную рыбу, которую пододвинул к себе, и одновременно накалывал малиновые аккуратные помидорчики. Вилка у него так и летала. – Чертов лавочник, капиталист, дери его за ногу!..

Лидочка, сидевшая рядом с ним, кривила напудренный носик.

– Фу, Харитоша, что ты себе позволяешь?

– А что такого? – трубным басом спрашивал Харитон.

– А то, что не ругайся, ты не у себя в кабинете!..

– Кто ругается?

– Ты!

– Да разве же я ругаюсь, я – так, напряженку сбрасываю…

Он повернулся к Сергею.

– Ведь в самом деле обидно. Раз в году договорились увидеться – я, пожалуйста, вырвался, встречу межобластную для этого отменил, разогнал всех шестерок, каждому – поручение, а он, видите ли, вечер не может освободить. Пашет, пашет, как будто его привязали. Нет, я стукну Петру Николаевичу: живет слишком вольготно. Надо будет устроить ему такую – финансовую проверочку. Чтобы не зазнавался, чтобы не забывал старых друзей… – Харитон хохотнул и без тоста опрокинул в открытый рот рюмку водки. На него приятно было смотреть – крякнул, вытер губы рукой, энергично откинулся, хрустя корнишоном. – Нет, вот этого Гришка, конечно, не понимает. Умный, умный, казалось бы, а все-таки идиот. Не врубается, что иногда необходимо расслабиться. На работе ведь как под рентгеном сидишь. Этот смотрит, не хапнул ли ты себе чего-нибудь лишнего. Тот докладывает наверх – что было и чего не было. Третий каждое слово твое на всякий случай записывает. Компромат, понимаешь ли, собирает, ядрить его разъядрить! Морды чиновничьи! Как я их ненавижу! Только у тебя и оттянешься. Давай выпьем, Серега!..

Он размашистым жестом, через стол потянулся к бутылке – тут же Лидочка быстро перехватила ее и решительно прикрыла сверху ладошкой. Как будто запечатала навсегда.

– Темпо, темпо, – сказала она непреклонно.

Харитон возмутился:

– Ты, мать, чего?

– Ничего! А пока что – достаточно!

Это были их обычные семейные столкновения. Вмешиваться не следовало.

Сергей спросил:

– А то, что ты сейчас у меня находишься, тебе потом на вид не поставят? Машина твоя во дворе стоит, соседи ее уже отследили…

Харитон отмахнулся:

– А… не всякое лыко в строку. Ты не думай только, что я насчет этого мальчика не переживаю. Дескать, забурел Харитон, оторвался от простого народа. Знаешь, как говорят… Хотя, если честно, то, конечно, не переживаю. Понимаю, разумеется, что – трагедия и что – общественность взбудоражена. И, конечно, предпринимаю соответствующие усилия: и милиция поставлена на ноги, и по радио объявляют. Даже денежную награду назначили тому, кто поможет. Но, признаться, старик, не волнует меня это по-настоящему. Ведь на самом-то деле – мелочи, ерунда. Что такое ваш мальчик в масштабах города? У нас каждый год по крайней мере один человек исчезает. Ничего, тишина… Эх, Серега, мне бы федеральный кредит увеличить да добиться, чтобы налоги не ускользали из города неизвестно куда, – провести ремонт улиц, благоустроить районы, вот тогда мне сограждане на выборах скажут спасибо. Ну а мальчика мы отыщем, подумаешь – мальчик. Пекка землю рыть будет, не сомневайся…

Лидочка нервно сказала:

– Ты только не слушай, что он тут плетет тебе с пьяных глаз. Залил бельмы и несет околесицу. Случай, конечно, кошмарный. Сам метался весь день, организовывал поиски.

Быстрым, легким движением она показала на Дрюню, который появился в гостиной. У того лицо было хмурое, а в руках он держал замысловатую конструкцию из картона.

– Какие-нибудь проблемы? – поинтересовался Сергей.

– Мне нужен «Момент», – сказал Дрюня высоким неестественным голосом.

– «Момент» на веранде, на полочке, где маленькие эхинопсисы…

Дрюня, однако, не поспешил, но внимательно оглядел застолье, как будто запоминая, а затем повернулся и вышел – прикрыв за собой дверь.

Взвизгнули на крыльце половицы.

– Собачка у нас пропала, – несколько искусственным тоном объяснила Ветка. – На секунду оставили, и – то ли заблудилась, то ли украли. Шапки, говорят, из них делают. Вот Андрон и переживает последнее время. – Она подчеркнуто улыбнулась. – Ничего-ничего, наверное скоро отыщется…