Новый вихрь эмоций врывается в грудную клетку. Здесь и щемящая боль за страдания маленького мальчика, и необъятный ужас перед коварной болезнью. Еще бурлит тревога за мужа, который варится во всем этом в одиночку.

Переплетаю наши пальцы. Сжимаю покрепче широкую мужскую руку.

— Назар, я хочу быть с тобой. Даже сейчас. — Муж отрицательно машет головой. — Мы же давали клятву «и в горе, и в радости». Пожалуйста.

— Нет, — Горский выдергивает свою руку и встает с кровати. — Все уже решено, Каролина.

Внутри все обрывается, когда он смотрит на меня с таким холодом. В его глазах нет ни огня, ни нежности. Сплошной мороз и непоколебимость.

Горский давно все решил. Развод — это не просто эмоция, которую он выплеснул в момент эмоциональной неустойчивости. Идея о расставании давно зрела в его голове, теперь я это понимаю. Даже если он и жалеет о чем-то, то все равно не отступится. Назар действительно верит, что правильнее всего — оторвать меня от сердца.

— У меня есть подарок для тебя. — Встаю с кровати, чтобы взять сумку. — Не думала, что придется дарить его по такому поводу. Но ты не оставил мне шанса.

— Каролина, я не хочу никаких подарков. Мое решение не изменится, пойми ты это. Пока Мирослав остается в больнице, я буду выбирать только его.

Нащупав в недрах сумки нужную бумагу, я замираю. Слова Горского действуют как ложка дёгтя на бочку меда.

«…только его»

Накрываю ладонью низ живота. Понятия не имею, когда у детей формируются уши, но все равно мысленно повторяю, чтобы горошинка не слушал своего отца.

Обида за еще не родившегося ребенка давит на все клеточки тела. Низ живота начинает ныть.

Не слушай, малыш. Не слушай. Я тебя в обиду не дам. Я не позволю ему обижать тебя.

Слова теперь уже поистине бывшего мужа словно яд расползается по венам. Он четко дает понять, кто будет для него на первом месте. Всегда и везде. Поэтому вряд ли стоит надеяться, что с появлением второго ребенка, у Назара резко вырастет дополнительная пара рук, а в сутках станет не двадцать четыре, а сорок восемь часов.

Боже, как же я слепа в своей любви к Горскому. Ведь уже давно понятно, как будет строиться дальнейшая жизнь. Сначала вся энергия и внимание Назара будет нацелена на первенца, а уж потом, если что-то останется, перепадет остальным.

Что это за жизнь будет? Папа выходного дня или же папа на вахте?

Мое сердце кровоточит с новой силой. Горечь за нашего общего ребенка затмевает собственные принципы и желания.

Не слушай никого, малыш. Только не уходи, пожалуйста. У тебя есть я. Я буду с тобой, буду любить тебя за всех на свете: и за маму, и за папу, и за бабу с дедом. Всегда, всегда. Не уходи, пожалуйста.

Глава 44

Назар.

Спустя три месяца…

Бреду вглубь арендованной квартиры. Нет сил, чтобы дернуть выключатель и зажечь свет. Полная разрядка организма. Бросаю на барную стойку ключи и телефон. Туда также летит куртка и теплый свитер.

Прохожу еще два метра и падаю лицом на диван, нос утопает в мягкой подушке. Хриплый стон наслаждения исчезает в пушистой наволочке. Кайф. После нескольких суток в жестком больничном кресле — это то, что нужно моей ноющей спине.

К третьему месяцу пребывания в детской онкологической клинике Берлина мое психическое состояние похоже на воздушный шарик. Хватает мельчайшего повода, чтобы вспыхнуть и осыпать гневными словами любого, кто окажется рядом.

Каждый день в организм сына вливаются дорогостоящие и труднодоступные препараты, применяется самый последний протокол лечения. И все впустую. Эти чертовы раковые клетки никуда не исчезают.

Медленно схожу с ума. Невыносимо видеть такое количество людей, день за днем, час за часом сражающихся с общим врагом. Чувствуешь себя мелкой букашкой, которую вывели на ринг с великаном. Постоянно ощущаешь свое бессилие.

Раковым клеткам плевать на возраст пациента, на статус в обществе, на количество нулей на банковском счету. Онкологии нет дела до гениального ума или уникальных способностей болеющего человека. Рак — мутация живых клеток, дефект, в генетическом коде которого стоит только одна задача — не умирать ни при каких обстоятельствах.

В бизнесе я привык опираться на данные статистики. Количественный учет и прогноз, построенный на числах, играет основополагающую роль в принятии решений. На одной интуиции не построить успешный бизнес. Но даже если цифры иногда подводят, всегда есть шанс перескочить на запасной план развития.

С лечением онкологических болезней так поступить не получится. Нельзя дать заболевшим одинаковую дозу химиотерапии, нельзя одним махом вырезать все злокачественные образования и с легким сердцем отпустить пациентов домой.

Каждый человек индивидуален, каждый организм уникален. То, что вылечило одного, способно убить другого. К сожалению.

Мои голова и сердце постоянно соревнуются между собой. Эта битва изматывает похлеще тяжелейшей тренировки в спортзале. Вера в науку плечом к плечу идет с надеждой в какие-то сверхъестественные силы. Когда наука твердит о маленьких шансах на выживание сына, отцовское сердце постоянно уповает на невероятное чудо.

Ненавижу статистику. Она заставляет мой разум сомневаться не только в компетентности врачей сына, но и в выбранных для него протоколах лечения. Хотя кто я такой, чтобы судить о медицинских методах лечения в принципе.

Мирослав держится молодцом, в отличие от меня. Между капельницами и постоянными уколами малый успевает учить новые слова и уже считает до десяти. Галерею телефона распирает из-за коротких видеороликов с сыном. Пересматриваю эти видео, когда отчаяние подпирает под подбородок.

Стараюсь как можно больше времени проводить с сыном, потому что до чертиков боюсь будущего. До сих пор не понимаю сколько времени нам отведено. Вдруг слишком мало…

Желудок ноет из-за чувства голода, просит подкинуть ему хотя бы крошку хлеба. Игнорирую недомогание, наслаждаясь лежанием на горизонтальной поверхности в полной тишине. Начинаю дремать.

Сквозь сон слышу, как жужжит мобильный телефон. Уведомления из социальной сети летят одно за другим. Бывшая жена опубликовала серию новых постов или видео. Ночная пташка опять вместо сна выбрала работу.

Нехотя поднимаюсь с дивана и бреду к барной стойке. Любопытство сжирает. Веду себя как долбаный малолетний сталкер, просматривая каждую публикацию Каролины. Ставлю лайки, иногда отваживаюсь писать комментарий. Пусть Каро и не догадывается, что Фил Мюллер — это я.

Мою основную страницу бывшая жена заблокировала еще в январе, после того как увидела привезенные мной бумаги о разводе. Наверное, вычеркнув меня везде, она таким образом перелистнула страницу нашего брака, перешагнула боль, которую я ей причинил.

Я