Теперь уже Наполеону предстояло найти ответ на то, как сломать планы «Старой лисицы севера». Недаром Кутузов доносил Александру I: «Позиция, в которой я остановился при деревне Бородине… одна из лучших, которую только на плоских местах найти можно». Глубокий заход в тыл русским был невозможен: для него требовалась большое растяжение сил и внушительное численное превосходство. Следовательно, у Наполеона оставался лишь таранный фронтальный удар.

Более четверти миллиона солдат предстояло сойтись на фронте протяженностью от 6 до 8 км. Лобовое столкновение столь огромных людских масс на таком узком пространстве обещало быть ужасным. Тем более что под Бородино Наполеон привел лучшие свои части под началом лучших маршалов и генералов, а Кутузов приказал стоять насмерть. Отличительной чертой Бородинского сражения станет невероятное упорство противников в достижении своих целей. Французы будут яростно, невзирая на потери, атаковать весь день, а русские столь же ожесточенно и бесстрашно обороняться. Как говорят в таких случаях, «найдет коса на камень»! Это будет отчаянная борьба, обрекавшая обе стороны на огромные потери. Для французов эти потери станут невосполнимыми, поскольку они находились в тысячах километров от дома.

Хотя до сих пор нет единого мнения о соотношении сил участников Бородинского сражения, но обычно считают, что численность противников к тому моменту стала примерно одинаковой: около 120 тыс. русских и около 130 тыс. французов. (При этом вместе с нестроевыми солдатами это могло выглядеть примерно так: 135—150 тыс. русских, в том числе от 112 до 127 тыс. регулярных войск, от 6 до 8 тыс. казаков и свыше 10 тыс. ополченцев против 130—145 тыс. французов.)

При примерном численном равенстве кавалерии – 28 тыс. наполеоновской конницы против 27 тыс. кавалерии русских, 9 тыс. приходились на иррегулярные войска (казаков, непригодных для атак в плотно сомкнутом строю). Зато в артиллерии у русской стороны было превосходство: от 624 до 640 пушек против 578—587, к тому же не менее трети пушек Наполеона были четырехфунтовками, которые считались малокалиберными. В результате общий вес суммарного залпа всей русской артиллерии был на четверть больше, чем могла обеспечить вся артиллерия Бонапарта. Однако французы имели преимущество: 80—85 самых тяжелых орудий Наполеона (12-фунтовые пушки и 8-фунтовые гаубицы) превосходили по огневой мощности и дальности сильнейшие орудия русских. Искусство Наполеона-артиллериста проявилось на поле боя особенно ярко.

Незадолго до начала Бородинского сражения генерал Коленкур напомнил Наполеону историческую фразу столь почитаемого им Фридриха Великого. Как известно, после того как при Цорндорфе 36 эскадронов его лихих черных гусар Зейдлица разбились о штыки русской пехоты, Фридрих II в порыве отчаяния бросил: «Русского солдата мало убить – его надо еще и повалить!» Наполеон мрачно парировал: «Ну вот, завтра я и повалю их своей артиллерией!»

Полководческий гений позволит Бонапарту создавать во всех пунктах, где он предпримет атаки, превосходство не только в людях, но и в пушках в 2—3 раза. У Кутузова же из-за гибели в самом начале сражения его начальника артиллерии генерала Кутайсова 306 орудий простояли в резерве до конца сражения. Преемника ему Кутузов так и не назначил, поэтому некому было распорядиться о переброске бездействующих орудий на атакованные участки русских позиций. Поэтому в ходе сражения французская артиллерия и выпустит в полтора-два раза больше снарядов, чем русская.

Обойдя Коновницына у Колоцкого монастыря и подойдя во второй половине дня к Бородинскому полю на возвышенности у деревни Валуево, Наполеон без детальной рекогносцировки сразу понял: не взяв Шевардино, он не сможет удобно развернуть все свои войска. Бонапарт не стал поворачивать влево, чтобы выйти на Бородинское поле севернее Новой Смоленской дороги, как на то рассчитывал Кутузов, а предпочел сходу захватить помеху: выдававшийся вперед Шевардинский редут – недостроенное, замкнутое пятиугольное укрепление, состоявшее из рва глубиной около 2 м и шириной 3—5 м и насыпанного за ним вала до 2 м высотой. Если бы французам удалось взять его с ходу, весь левый фланг русских оказался бы открытым. Тогда Наполеон быстрым броском опрокинул бы левый фланг русской армии и выиграл битву.

Но и Кутузов знал об этом и приказал начать строительство флешей – стреловидных укреплений из земли и фашин на холмах позади Шевардина, южнее и западнее деревни Семеновское для прикрытия Новой Смоленской дороги на Москву. Строительство трех Семеновских флешей только начиналось, а 24 августа пехота Морана, Фриана и Компана (отборные дивизии из образцового I-го корпуса Даву – лучше по составу была только гвардия) поэшелонно вместе с поляками Понятовского, кавалерией Нансути и Монбрена при поддержке 180—186 орудий уже атаковали с трех сторон Шевардинский редут. Не менее 35 тыс. пехоты и кавалерии обрушились с трех сторон на 11—12 тыс. русских солдат (8 тыс. пехоты и 4 тыс. конницы) при 36—46 пушках во главе с суворовским племянником генерал-лейтенантом А. И. Горчаковым 2-м.

При Бородине его солдатам следовало держаться до тех пор, пока не закончится строительство Семеновских флешей и Курганной батареи. И хотя пролог Бородинского сражения – бой за Шевардино завершился не в пользу русских, но отчаянное сопротивление их защитников позволило Кутузову выиграть время для продолжения возведения Семеновских флешей и уточнить возможное направление главного удара врага. Выяснилось, что Масловские флеши вряд ли понадобятся. Резко возросло значение Старой Смоленской дороги, по которой не исключалась попытка охватывающего обходного маневра. Весь центр сражения смещался к югу, а главный удар враг явно готовился обрушить на Семеновские флеши.

Решившись на нестандартный и весьма рискованный ход – на виду у главных сил неприятеля взять его фланговый редут сходу – и добившись этого, Бонапарт показал, что мгновенно принимает оптимальные решения. У врага в руках оказалась исходная позиция с господствующей высотой. Теперь ему уже не надо было идти во фронтальную атаку по линии Валуево – Беззубово – Логиново на укрепленные позиции русских, опиравшихся на сильную естественную преграду в виде реки Колоча, имевшей русло с обрывистыми и труднодоступными берегами. Не пожелав играть по правилам, навязываемым плотно севшим в оборону противником, он рискнул и в результате мог выгоднее развернуть все свои войска и правильно оценить реальные возможности противника.

Весь ход Шевардинского боя Кутузов, одетый в простой сюртук и фуражку, молча наблюдал, сидя на складной деревянной скамейке. Спокойно оценив его результат, он покинул свой наблюдательный пост. Уже в ночи полководец начал перегруппировку сил, сдвигая их влево. Судьба сражения должна была решиться в завтрашнем противостоянии на поле боя.

Разрабатывая план генерального сражения, в ходе тщательнейшей рекогносцировки Наполеон колебался между двумя вариантами: глубоким обходом и лобовой фронтальной атакой. Большой любитель обходных маневров маршал Даву настойчиво советовал своему императору ночью обойти справа его собственным корпусом и корпусом Понятовского (более 56 тыс. солдат) левый фланг русской армии. Двигаясь по Старой Смоленской дороге, они должны были быстро достичь города Можайска, где сходятся дороги на Москву, и не только отрезать русским путь к столице, но загнать их в угол, образованный реками Москвой и Колочей. Но Наполеон, опасаясь, что Кутузов, узнав об этом стратегически очень опасном маневре, уклонится от генерального сражения, раздраженно бросил: «Как вы любите все обходить, Даву! Но у меня нет для столь дальнего обхода необходимого численного превосходства! К тому же при примерном численном равенстве противостоящих сторон уход с поля боя по плохо изведанной и сильно заросшей местности чуть ли не половины всех сил на неопределенное время – это крайне рискованно!» Бонапарт отказался от глубокого обхода, предпочитая лобовую атаку.