‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍—Не болит, — произнесла эхом Мила, а затем опустила руки и сделал шаг назад. Втянула носом воздух, но он все равно был напичкан Сашей. Ракитин теперь был везде. — Как ты мог? — нахмурившись, злобно спросила девушка. В ней тлел огонь, что распалился сначала после развода, а затем и после новости о задании. И если на какой-то миг ей и удалось забыть это все, то сейчас все воспламенилось с новой силой.

Было слишком много проблем, которые не решаются по взмаху волшебной палочки. Была боль, обида, а еще было отречение от нее. Он от нее отказался, как ни крути, как ни называй, он вычеркнул ее из своей жизни.

— Мил.

— Нет. Как ты мог, Ракитин? Ты думаешь, я девочка для битья? Что меня можно забрать, присвоить, застолбить местяк, а затем вернуть назад. Как игрушку? А зачем она еще нужна, да? — сейчас в голосе девушки звучала сталь. Да, она заслужила этот всплеск. Эмоций, боли, чувств. Всего. Она заслужила и имела полное право высказаться в том ключе, в котором и высказывалась.

Саша стоял и молча принимал ее слова.

— Я не понимаю, как ты мог. Просто зачем? В чем смысл, Ракитин? Проучить меня, чтобы я прибежала к тебе с высунутым языком и на задних лапках?

— Никогда в жизни я бы такое не сделал, — прервал поток Милы Ракитин. Он нахмурился, каждое слово делало его еще смурнее. Желваки заиграли на лице, было видно, что он в корне не согласен с Багировой, но Мила только распалялась.

— А что тогда? Просто причинить мне боль?!

— Я никогда не хотел причинять тебе боль! — Ракитин впервые повысил голос и задышал тяжело, словно марафон пробежал. И Багирова жадно глотала воздух, всматриваясь в глаза Саши. Он был взбешен, и эта ярость искрила между ними невысказанными упреками.

— Да, именно поэтому ты свалил на очередное задание, которое чуть тебя не угрохало! — девушка вскинула руку и указала на перебинтованную конечность. Если Миле казалось, что Саша был хмурый до этого, то она очень ошибалась. Нет, именно после этих слов он стал темнее тучи.

— Задание к нам не имеет никакого отношения, у меня не было выбора. И я бы пошел в любом случае, поругались бы мы или нет, Мила. Есть вещи, которые выходят за пределы ссор и отношений, и они могут быть слишком серьезными. Надеюсь, ты не считаешь меня соплежуем, который специально пошел и получил ранение, чтобы заполучить девушку. Потому что это все настолько чересчур, что даже на голову не налезет.

— Я… просто… — Мила не знала, что и сказать, но реакция мужчины ее испугала. На какую-то долю секунды.

— А что до развода, я хотел обнулить все и дать тебе выбор, Мила. Хотел нормально, как у всех, хотел пытаться завоевать тебя честно, хотел, чтобы ты сама пошла ко мне, чтобы стала моей не потому, что так вышло, и пути назад нет, а потому что ты сама этого хочешь.

Услышав это, Мила практически распалась на атомы. Что? Что он вообще собирался? Сначала? Все сначала? «Он проиграл сражение, но не войну». Да что ж за человек-то такой этот Ракитин? Почему такие примитивные вещи до него доходят со скрипом? Почему все идет по какой-то извилистой дорожке через самый темный лес?!

— Ненормальный, вот кто ты!

— Все было изначально неправильно. Я долго думал, раскидывал варианты и понял одно. Я бы не хотел, чтобы такое случилось с моей дочерью. Для нее я бы хотел другого, и я все исправлю, чего бы мне это не стоило, Бэмби, потому что в этой жизни ты единственное, что держит меня на плаву. И ты единственное, чем я живу.

Он протянул руку к девушке и нежно коснулся ее щеки, смахивая набежавшие слезы. Как с ним можно не плакать? Реально ли вообще?

— Кажется, я задолжал тебе очень многих свиданий, Бэмби.

Саша думал, что, увидев Милу, он на части разорвется от счастья. Так оно и получилось, несмотря на боль, что сковала его тело. И ту боль, что плескалась в глазах девушки. Разумеется, была она там из-за него, из-за того, что он так и не научился быть для нее тем, кто вызовет лишь улыбку, не слезы. Подернутый обидой взгляд — это живое напоминание Ракитину о том, что он накосячил, что все сделал неправильно и позволил изначально неверной ситуации окончательно выйти из-под контроля.

Вдохнуть запах Милы было для него спасением. Одним из многих, которым и стала для Ракитина Багирова. В душе он себя ненавидел за то, что Миле пришлось пережить за этот период. Он и сам, одному Богу известно, как выжил. Хотя почему Богу, он и сам понимал, как. Все просто. Когда очень хочется жить, судьба непременно найдет лазейку, хотя из такой мясорубки вырываются либо грузом двести, либо переломанными или без рук и ног. Саше повезло, его задело по касательной, повреждения были несерьезные, это только смотрелось не очень, но по факту было детским лепетом.

И не такое он переживал, и не такое обрушивалось на его голову. Приехав с задания, Ракитин даже не думал привести себя в порядок, он сразу помчался к дому Каина, чтобы просто увидеть ее, ту, благодаря которой он дышал. Ему это было жизненно необходимо, как и необходимо было пить и есть. Для Ракитина Мила стала всем, и будучи в лапах смерти, он не раз просил кого-то сверху дать ему шанс просто быть с ней. Пока ему нечего было терять, то и такие задания проходили проще. Однако когда ты понимаешь, что теперь тебе есть ради кого жить, то твоя жизнь становится крайне важной ценностью хотя бы просто потому, то лишившись ее, твой важный человек будет страдать. А Саша больше не мог позволить, чтобы его девочка страдала.

И пусть со стороны казалось, что он от нее отказался, но все было совсем не так. Да, развод стал еще одной важной ступенькой, потому что так нельзя. Он в конце концов считал, что его девочка должна была иметь возможность ощутить себя той, которой делают предложение. Той, которая стала самой красивой невестой.

И когда он встретился с отцом Милы, то был готов к любому исходу. Особенно к такому, где его холодный труп вывозят в поле по частям в четырех пакетах. Кажется, именно так он и поступил бы с мужем своей дочери, если бы он отмочил такое. Хотя нет, он бы застрелил его на месте.

— Я хочу вмазать тебе по роже, Ракитин, — Каин был зол, и эта злость отблескивала в пространстве красным светом. Сжимая и разжимая кулаки, мужчина словно пытался сдержаться.

— Сам хочу, Каин, но мое решение от этого не поменяется. Так правильнее.