Он думает, как передать игру света и мягкой тени мокрой акварелью. Так, чтобы искрился снег маленькими крупицами. Короткой, точной кистью, лёгким касанием, почти неощутимым. Белое и фиолетовое. Когда снег только что выпал, пушист невесомо и не улёгся толком. Снежинки не успели сцепить друг с дружкой невидимые глазу колючие шестерёнки.

Ему кажется, что он знает.

Красное авто. В центре, ярким пятном, доминантой цвета. Блестящее авто на белом. Блики. Эффектно.

Он прижмуривается, и предметы за окном становятся колючими, искажаются сквозь смежённые ресницы. Топорщатся тонкими иглами, теряют реальные очертания.

«Выёживаются иглами».

Ему нравится слово. Оно округлое, но защищается колючками и перестало быть ругательным.

Влага медленно стекает от проталинки на стекле. Вниз, к чёрной резинке уплотнения окна. Причудливое русло. Наледь теперь похожа на прозрачный леденец.

Широким мазком свет фар, жёлтым, наискосок, полоснул равнодушно, становясь почти белым у вершины сугроба. Шарит во мраке, белой тростью слепца. Исчез.

Он смотрит в окно, улыбается, понимает – впереди у него много интересных событий.

Ему четырнадцать. Нескладный, руки из рукавов тонкими ветками.

На остановке вваливаются двое парней, с ними две девицы.

Девицы одеты ярко, не по сезону легко. Юбчонки в облипку с усилением заползают на ляжки.

Они громко разговаривают, смеются. Навеселе. Словно тесно стало в салоне.

На них исподволь поглядывают, укоряют молчаливыми взглядами усталые люди, озабоченные суровой реальностью долгой жизни в зиме.

Куртки парней одинаковые, коричневые «аляски», шуршат с мороза. Парни откидывают капюшоны с серой неопрятной оторочкой из меха невиданного зверя. Снова накидывают на голову.

Им лет по тридцать. Тот, что пониже, зыркает во все стороны, глаза серьёзные, серые, как у хищной кошки, с желтинкой крапинок. Цепко привычно ищут опасность. Небрит, острижен коротко. Говор с хрипотцой, шершавый, тревожащий. Приблатнённый. Лицо костистое, готовое держать удар.

Привычное к удару лицо.

Второй – вальяжный, расслабленный красавец. Такие обычно верховодят. И жёстко мстят. Глаза большие, маслянистые, тёмные и нагловато-прилипчивые. Лицо порочное, хитрованское.

Знает, что нравится бабам, умеет этим пользоваться сполна.

Приобнял деваху рядом. Подмял.

Товарка напротив – лицо серое, усталое, лёгкая ря’бинка делает его простым. Голову прислонила к плечу приблатнённого. Волосёнки короткими кончиками из-под вязаной пёстрой шапочки.

Жилистой рукой приблатнённый погладил её по голове. Вены вздулись. Наколочка корявая на пальцах.

Губы у девицы красной раной помады разъехались. Морщинки уже от уголков рта наметились лёгкими трещинками. Глаза пустые, чёрным подведены нарочито.

Молчит, лыбится натянуто. Терпит привычно. Рада, что хоть кому-то нужна.

Другая льнёт к вальяжному, дурочка.

Мальчик рассматривает блестящие пуговицы её курточки, пальцы с бордово-красным маникюром. Тонкие пальцы в постоянном движении. Завораживают.

Медленно переводит взгляд на узкий воротник под розовым шарфиком вокруг шеи. Подбородок мягко очерчен, прячется в складках ткани.

Лицо тонкое. Не красавица, но что-то притягивает к ней. Словно она другая. Случайно здесь оказалась, так уж получилось. Он вдруг это понял каким-то внутренним, неведомым до конца знанием, выделил именно её из этой компании.

Глаза карие, со светлыми, сумасшедшими брызгами. Весёлые лукавят, смеются. Играют с ним, как с котёнком. Кокетничает одними лишь глазами.

Всё остальное для мальчика сейчас становится неважно, куда-то проваливается, исчезает. Одежда, разговор удалых кавалеров.

Глаза. Приворожили.

Он набирается смелости и смотрит ей в глаза. Не отрываясь. Взгляд выразительный. Стесняется вдруг, слегка краснеет.

Такого с ним ещё не было.

Парни неодобрительно замечают эту молчаливую игру, переглядываются. Тёртые жизнью, взрослые мужчины.

Обмениваются взглядами, напрягаются.

Мальчик не ощущает опасности.

Компания выходит через пару остановок.

Он высоко поднимает папку, чтобы не задеть ступени автобуса, бредёт следом, стараясь не касаться ею сугробов.

Неуклюжий подросток в зимней одежде на вырост, в длинном, пёстром шарфе крупной вязки. Бредёт в ночь.

Ему становится жарко от досады, скованных движений, надоевшей папки.

Шарф колючий и злой, трёт мальчику шею, оставляет алый след.

Глаза манят, он хочет снова в них заглянуть. И погибнуть в тоскливом ощущении потери.

Чувство яркое, толком ещё неведомое. Захватило его целиком.

Компания спускается в пустой подземный переход. Разговаривают шумно, парок белёсый над ними вспархивает и расползается.

«На морозе слова можно не только услышать, но и увидеть», – так он думает.

На другой стороне, извивом, громадная стена нового микрорайона. Неприкаянно, посреди пустого пространства сугробов.

Холодная, нерадостная стена.

Гулкие шаги, эхо валится под ноги, отскакивает от стен, неопрятного белёного потолка. Жёлтая лужица мочи пристыла в ложбинке асфальта, у самой стены. Стена кафельная, коричневая, как в общественном туалете. Следы плевков и потёки.

Компания резко заворачивают за угол. Звук утихает. Потом становится совсем тихо в неласковой пещере пустынного перехода.

Он ускоряет шаг. Пытается догнать. Боится потерять их из вида. Заворачивает за угол, спешит, необъяснимо зачем.

Вдруг тот, приблатнённый, выскакивает, как чёрт на пружинке, крепко хватает за узел шарфа, притягивает плотно к себе, душит. Смотрит пристально. В упор. Равнодушные, безжалостные глаза, как лезвия. Льдистые, пустые, без выражения.

Становится трудно дышать. Подросток безвольно машет руками.

Взрослый, сильный мужчина. Поджидал, таился, и сейчас держит его в руках, ненавидя подспудно благополучность маминого птенчика, раздумывает, равнодушный к чужой боли, – оторвать ему голову или нет?

Мальчику не страшно. Он вертит головой, пытается освободиться из жёсткой хватки, ищет глазами девушку.

Всё остальное теряет смысл. Он перестаёт сопротивляться.

Трое впереди, в пустом проёме двери, оглянулись, ждут. Улыбаются снисходительно, жалеют молча неразумного мальца, невесть как свалившегося на них.

Она недовольна. Хмурится. Игра в гляделки для неё окончена.

– Слышь, «Зяма», не зли дяденьку, вали отсюда на х..!