прозой он занимался. Сказки печатали в «Колобке», собирались записать на гибкую пластинку.

За последние дни я часто вспоминаю Вас и все думаю наверное Вы часто уезжаете в командировку и Вам некогда написать мне есть сдвиг или нет с книжечкой. Пока досви-дание от всего сердца желаю Вам успехов в намеченных желаниях. Долгих лет жизни на пользу родине. Крепкой дружбы среди друзей. Теплой погоды. Ваш друг…

Вчера меня вызывали к телефону из Москвы редакция «Колобок». Сказали, что в середине декабря узнают как у меня со здоровьем записать на пленку… Только ни понятно почему Вы работаете отдельно от «Колобка» а я видь ни хочу писать ни кому кроме Вас.

Седьмого января я получила проздравительную открытку и была очень и очень рада… А сейчас очень интересное время и ума ни приложишь как все получается. Куда делся Космонавт Береговый почиму 16.01–69 г. о нем ни чего ни говорили. Я сейчас ночь четвертый час, не сплю. Думаю где он. Только бы все было с ним все хорошо. Берегите себя.

Здравствуйте!!!

Борис Владимирович с искренним настроениями и чувствоми к Вам Зинаида Михайловна Сергеева. Еще и еще раз о том, чтоб Вы сразу узнали, кто Вам пишет так как, часто слышу по радио, что желающих писать и получать ответы на свои письма очень много и есть настоящие писатели которые удостояли книжечкой и по одному или подву разу попали в издание, а я еще должна многому научится, чтоб писать, а в первую очередь знать, где ставить точки, а где запятые, а главное ни терять дух, что я буду писателем.

Праздник 8 марта я провела хорошо… а ночью проснулась и откровенно говоря расплакалась: жалко стало тех солдат которые погибли на Китайской границе и еще стало жалко почту которая сгорела в нашем городе и этот пожар лишил многих наших жителей праздничных телеграмм и посылок. И так стало жаль Москвичей которые из за китайцев ходили по улице дружба в демонстрации против китайцев вместо того чтоб плясать и радоваться в день 8е марта. Подумать и ума ни приложишь что им нужно от нас этим китайцам. Я очень возмущена их недостойным поведением при охране государственной границе.

Борис Владимирович еще неделя и у нас вновь будет праздник день выборов и я надеюсь получить от Вас письмо и узнать как Вы себя чувствуете.

А фото свое не высылайте я мысленно представляю вас как одного посажира с яблоками в автобусе по пути сомной из гор. Осташкова в гор. Кувшиново. Не сердитесь на эти строки. Все должно быть хорошо. Проздровляю Вас с приближающимися выборами в местные советы. Сердечный Ваш друг Зинаида Сергеева.

Борис Владимирович пригласил ее к нам в гости.

Здравствуйте!!!

Спешу сообщить, что деньги на дорогу получила. Выеду во вторник 13.05–69 г. Делать буду все так как Вы писали. Жду счастливой встречи. Ваш друг Зинаида Сергеева.

Была встреча. Сергеева прожила у нас около недели. Я отвезла ее на экскурсию в Москву, сводила по ее просьбе в Мавзолей Ленина, в зоопарк.

От визита осталось ощущение взаимного непонимания. Главное, что показалось мне тогда, — Зинаида Михайловна так и не поняла роли Бориса Владимировича, его, непонятного для нее, бескорыстного участия в ее судьбе. Последнее письмо от Сергеевой помечено 16.02.70 года…

И напоследок — ее рассказ.

Бабочка.

В госпитале в моей палате чисто и светло. Даже солнышко мне помогает.

Весна в начале лета.

Так тихо, как будто все только пробуждается.

Все хорошо, только вот один больной кричит, вскакивает.

Я боюсь до смерти, что он разобьется.

Кричит.

Все-таки осмеливаюсь. Подхожу к его койке. Спрашиваю:

— Что кричишь? О каких трофеях и наганах? Все еще спят!

А он знай кричит.

Я тогда говорю:

— Хочешь, докажу, что здесь нет войны? Могу даже бабочку тебе поймать, когда пойду на обед домой, только лежи смирно.

С обеда приношу бабочку и сажаю ему на руку.

А он как уставился на бабочку и долго, долго глядит на нее.

Потом говорит:

— А ведь правда, что у вас войны нет.

Я говорю:

— Я могу и песню вам потихоньку спеть, про мотылька.

Пою так: Ты скажи мотылек как живешь мой дружок как тебе не устать день-деньской все летать…

Так. Больной уснул. Бабочка помогла…

А я сижу и боюсь до смерти — как бы он опять не закричал. Вообще-то я в жизни больше всего боюсь крови и крику.

Надо сказать, что Борис очень серьезно относился к начинающим поэтам и к их поэзии. Когда появлялись авторы, желающие показать ему свои стихи, он, проглядев, сразу чувствовал, есть «искра» или нет. Радовался, если видел способности, в противном случае осторожно советовал пойти к какому-нибудь другому консультанту. Но если автор настаивал, то предупреждал, что тот рискует попасть с его разбором стихов, «как под танк».

Из рабочей тетрадки (год, примерно, 81–82-й):

Коган из К. совершенно замучил своими «подношениями». Обычно это журнальчик, где напечатаны его стишок или песенка. Вдобавок в ответ он требует от меня восторгов, которых я вовсе не испытываю. Пришло его новое новогоднее поздравление с упреками, почему я не ответил на очередную присылку.

Спасибо,

Григорий Абрамович Коган!

Я Вашим вниманием

очень растроган,

Но только прошу меня

больше не трогать:

Избыточный мед

Превращается в деготь!

И еще пример.

Год 1976–77. На генеральной репетиции пьесы, написанной по книге Треверс «Мэри Поппинс», Заходер слышит, что актеры поют песни не на его слова. Уж не помню, как получилось, что при живом авторе, который блестяще владел этим жанром, стихи заказали другому. Стихи, от которых, как он потом мне рассказывал, его «чуть кондрашка не хватил». Чтобы стало ясно, что повергло его в подобное состояние, приведу по памяти эти строчки. Их поет мистер Бенкс, отец расшалившихся детей.

Уж сколько раз я вас просил:

Уймите шум, уймите!

Поймите же, поймите,

Что больше нету сил!

На беду — автора этих строк зовут Митя… Попробуйте вообразить комментарии Заходера, после того как он очень выразительно исполнил для меня этот куплет: