– У меня приказ. Приказ императора! Что я могу поделать? – Майор бессильно развел руками, посмотрел на испачканную рвотой ладонь и потянулся к умывальнику. – Что бы вы сделали на моем месте? Вот как бы вы поступили, имея прямой приказ императора не пускать беженцев в столицу и ее окрестности? А ведь они туда пойдут!

– У меня широчайшие полномочия. И я уполномочен принимать любые решения по поводу Северной провинции. И я приказываю вам открыть ворота и пропустить беженцев. Но не сейчас. После того, как я с ними переговорю. Можете мне устроить прогулку в лагерь беженцев?

– Ох, лорд… я бы вам этого делать не советовал. Люди злы на власть, люди доедают последние крошки еды… как бы чего не вышло!

– А что они вообще едят? Где берут еду?

– Что-то было с собой, что-то купили здесь, в северном городке. Но там теперь цены взлетели до небес – подвоза-то нет! Из центра никого не пропускаем! Ну, а в самой провинции, как я уже вам сказал… дела совсем плохи. Мы чем можем – помогаем. Я все накопления свои отдал – купил муки, мясного порошка, яичного порошка. Но это капля в море. Скоро начнут умирать. Начались болезни. Больных пропускать нельзя ни при каких условиях, а это значит… будет бунт. И скоро.

– Вы сами видели пришельцев? – прервал я его откровения. – Как они выглядят?

– Честно скажу, судя по рассказам беженцев – они не люди. И не потому, что выглядят не так, как люди, – мохнатые, огромные. Они еще… ну… нечеловеки! Они едят людей! На самом деле едят! Насаживают на вертел и жарят над костром, как оленя! Я вначале не поверил, думал, выдумывают. Но когда мне десятый, двадцатый, сотый рассказал то же самое – тут уже сомневаться не приходится. Все так и есть.

– Майор, у них есть шаманы?

– Говорят, что есть, – неохотно, после паузы сообщил вояка. – Только верить в это не хочется. Если у них есть боевые шаманы – нам конец. Разбить ворота огненными шарами – это дело всего лишь времени. Стой и долбай себе, пока не рухнут. Я видел, что умеют делать боевые шаманы. Им корабль сжечь – раз плюнуть!

– Проводите меня к беженцам?

– Ну что же… как знаете. Пошли! Только возьмите и вашу сотню стерв, а то нам точно башку разобьют. Сегодня у них какое-то бурление наблюдалось. Мне донесли, что вроде как собирались идти ко мне с требованиями. Мол, если я не открою ворота, то мне будет плохо. Как будто мне сейчас хорошо…

Мы вышли из башни, и в лицо тут же уперся своей тугой ладонью холодный ветер. Кстати, стало заметно холоднее – может, к вечеру? А может, ветер переменился и принес холод с побережья, оттуда, где даже летом снег не тает до конца, прячась по склонам гор и в глубоких оврагах. Да, это тебе не Центральная провинция, тут гораздо холоднее.

Мы спустились по лестнице на дно тоннеля. Весь мой караван был уже на северной стороне ворот, остались только воительницы из моей личной охраны, которые не отходили от меня ни днем, ни ночью, меняясь каждые пять часов. Их было пятеро. А еще остались Маурика и Рила. Куда они без меня? Где я, там и они. Я быстро объяснил им ситуацию, и как следовало того ожидать, Маурика тут же возмутилась:

– Какое нам дело до беженцев? Открыть ворота, и пусть идут, куда глаза глядят! Нам воевать нужно, а не устраивать их судьбу!

– Мау, душа моя, – вкрадчиво начал я. – Вообще-то это мои подданные. И твои в том числе! И не забывай, что именно они создают твое благополучие! Ты их отправишь в центр – и кто будет работать, кто будет платить подати? Нет, радость моя, мы попробуем их уговорить вернуться домой. А если не сможем, вот тогда пусть идут туда, куда хотят. И только так.

* * *

Лагерь беженцев находился на берегу ручья, несущегося по камням в сторону невидимого отсюда не очень далекого моря. Убогие хижины едва прикрывали изможденных людей от палящего солнца и холодного дождя. Ветки, тряпки, все, что смогли найти люди, – все было использовано для строительства этих нор, и выглядела новоявленная деревня в высшей степени убого и печально. Дети с голодными глазами и худыми руками протягивали к нам раскрытые ладони, прося подаяние, а я отводил взгляд, шагая между рядами вооруженных воительниц, и думал о том, что хорошо бы врезать по роже самодовольному властителю, который решил слегка подождать, чтобы научить бунтовщиков правильному отношению к своему законному императору. Козел ты, а не император! Морда поганая…

А еще меня донимала мысль – а чем кормить всю эту ораву? Даже если я потрачу все деньги, что у меня есть с собой, – надолго ли их хватит, этих денег? Что делать?!

Видя нашу процессию, люди подходили с разных сторон поселения, и скоро за нами уже тянулся хвост в виде толпы мрачных, угрюмых, молчащих, как небо перед грозой, людей. Мужчин здесь было совсем немного, в основном – женщины и дети. Это я отметил для себя сразу, как только вошел в лагерь. Причины такой ситуации я не знал, но решил выяснить это чуть погодя. Пока что надо поговорить с народом.

В центре лагеря обнаружилось что-то вроде площади, видимо, служившей для собраний. Тут же на ветке висела сухая доска и рядом с ней – отполированная дубинка. Видимо, для сбора слушателей нужно было лупить дубинкой по доске – ну что-то вроде земного рельса, в который лупили чем попало при пожаре или другом стихийном бедствии.

Я подошел к этому самому билу, кивнул на дубинку, и одна из воительниц взяла ее в руки и стала методично лупить по гулкой, звенящей доске. Получалось это не хуже, чем если бы она била в рельс – звон должно быть слышно и в самом дальнем уголке поселения, оттуда уже потянулись люди, которые не видели нашей процессии.

Выждав минуты две, я осмотрел стоявших передо мной оборванных, несчастных людей и громко провозгласил:

– Мое имя Лорд Манагер Северный! Я ваш новый лорд! Император прислал меня в провинцию для того, чтобы я ею правил и чтобы захватчики были выбиты с нашей земли на века вечные! Мы здесь с целью разведки, узнать, что тут происходит, и донести до сведения императора! Он готовит большую армию регулярных войск, и скоро захватчики будут наказаны за свои преступления! А теперь я хотел бы услышать о ваших нуждах! Что вам нужно, что вы хотите и как видите вашу дальнейшую судьбу! Кто будет говорить от общества? Мне не нужно, чтобы здесь сейчас начался птичий базар, говорить должны самые уважаемые люди, те, кому вы доверяете! Ну?! Есть такие?

Толпа загудела, головы повернулись куда-то в сторону, из толпы вышли трое – один был мужчиной в возрасте – седым, изборожденным морщинами, двое других – женщины. Одна лет сорока, в женско-мужской одежде, похожей на одежду аристократок столицы, другая старше, лет пятидесяти с лишним – эта в длинной юбке и кожаном жилете, очень похожая на первую женщину. Скорее всего – сестры. Настоящие, по крови, а не по обществу поклонниц статуи Имдалы.

– Я избранный староста этого поселения! – Голос мужчины был глухим и надтреснутым, как со сна. – А это мои дочери. Мое имя Зенал, это Ория (показал на «сорокалетнюю»), это Саран. Мы здесь что-то вроде судей, люди уважают нас за справедливые суждения. Я был судьей Федага. Могу я посмотреть на какие-то документы, подтверждающие ваши права как Лорда провинции?