Кроме одного домика-прицепа.

На другой стороне пустынной стоянки, между засохшими, удушенными плющом деревьями, стоял один уцелевший прицеп. Выглядел он очень потрепанно, но внутри — горел свет! Эрин отчетливо различала свет через задернутые на окнах занавески. Кроме того, к одному из деревьев был прикручен фонарь: он освещал вход в фургон.

Эрин последний раз оглянулась назад и, что было сил, хромая от боли, бросилась к прицепу.

«Ну, хоть один нормальный человек должен жить в этом Богом забытом месте! Ведь не могут же все быть психами и идиотами!» Впрочем, Эрин было почти все равно, кого она найдет внутри.

Главное, чтобы там оказались телефон и хоть какое-нибудь оружие. Вполне вероятно, что у хозяина может иметься пистолет или даже ружье.

Подбежав поближе, Эрин увидела, что фургон стоит посреди настоящей помойки — использованные газовые баллоны, канистры из-под бензина, ящики, столы и другой типичный для таких стоянок мусор. Кто бы ни был хозяином фургона, но жил он здесь, судя по всему, довольно давно. Если хозяева ей не помогут, то и сами очень скоро погибнут.

Эрин не сомневалась в том, что убийца отправится вслед за ней и тоже заберется в этот одинокий фургон. Ему, судя по всему, было совершенно все равно, кого и в каком количестве убивать. Он нисколько не боится, что его кто-нибудь увидит, поймает, остановит. Да и кто мог бы его остановить? Он просто идет вперед и режет всех, кто попадается на его пути. Если убийца найдет этот фургон, он раскрошит его точно так же, как раскрошил фургон Кемпера. Кожаное Лицо будет размахивать своей бензопилой до тех пор, пока не разнесет все в щепки.

Но кажется, Эрин все-таки удалось хорошо оторваться от своего преследователя: он все еще прорывался сквозь лес, а она уже подбегала к фургону.

Задыхаясь, рыдая и дрожа от страха, Эрин подбежала к двери прицепа и стала стучаться в нее обеими руками. Девушка уже совсем выдохлась, но стучалась, что было сил, — не услышать ее было невозможно. По ее грязному лицу текли слезы, но она все случала. Эрин продолжала стучаться, но ноги уже не держали ее, и девушка бессильно опустилась на колени на ступеньках, ведущих к двери прицепа.

Звук бензопилы все приближался и приближался, но Эрин вдруг почувствовала, что больше не может не то что бежать, а просто двигаться. Внезапная остановка, прервавшая быстрый бег, подействовала на нее совершенно неожиданно: шок, который девушка испытала, дал о себе знать и поверг ее в совершенно безвольное, тупое и равнодушное ко всему состояние.

Внезапно дверь прицепа распахнулась, две сильные руки схватили Эрин за плечи и поставили ее на ноги. Девушка закричала. Она пыталась сопротивляться, но человек, схвативший ее, был намного сильнее. Эрин еще не успела толком осознать, что происходит, как уже оказалась внутри фургона.

Вернемся снова в дом Хьюитта, — в дом, где давным-давно поселились безумие, ужас и смерть.

Энди, Кемпер, Морган — все трое попали в это страшное место, чтобы остаться там навсегда, чтобы быть запертыми здесь и разрезанными на мелкие кусочки. Эти ребята, прежде чем умереть, были схвачены, связаны, заперты, унижены и осмеяны.

Второй этаж, первый этаж, подвал — весь дом сотрясался от дьявольского смеха. Ярость, злоба, ненависть и дикий восторг — вот что звучало в этом смехе. Он разносился по всему дому, разрезая воздух и стены, словно острая бритва. Бессмысленный, адский хохот, от которого у нормального человека мурашки бы забегали по коже.

«Надо дождаться, когда Кожаное Лицо притащит двух оставшихся девчонок, и можно будет садиться за ужин. Ну, повеселимся мы на этот раз!»

На белых простынях, которые сушились во дворе, были пятна крови.

Половицы гремели под тяжелыми шагами ходивших по дому людей; хлопали двери; раздавались низкие голоса, говорившие что-то с заметным техасским акцентом.

Кровь на белых простынях.

Безумие, слепой ужас и смерть.

Эрин отбивалась, как только могла, — и ногами и руками. Ей показалось, что она вырвалась, но на самом деле руки, которые втащили девушку в фургон, просто отпустили ее.

Перед Эрин стояла хозяйка фургона. На вид — лет сорок. И, мягко говоря, немаленькая женщина. На ней было простенькое платье без рукавов, которое сидело на ее слоновьем теле не лучше, чем если бы она просто-напросто нацепила ситцевый мешок. Волосы у женщины были густые и длинные, но на ее огромной голове они смотрелись как дешевый парик. Шея у хозяйки была такая толстая, что создавалось впечатление, будто подбородок сразу переходит в грудь.

Но, несмотря на толщину и чрезвычайное уродство, эта женщина следила за своей внешностью. У нее был хороший макияж, а очки, похожие по форме на кошачьи глаза, лет десять назад считались очень модными. Но даже если не касаться внешности хозяйки прицепа, между ее собственными габаритами и размерами ее жилища существовало настолько заметное противоречие, что смотрелась она в нем, как корабль в бутылке; непонятно как вообще умудрилась забраться внутрь.

Внезапно Эрин закричала. Она прекрасно знала, что будет, если немедленно чего-нибудь не предпринять. Но как, как это объяснить? На объяснения не было времени. Как вообще можно рассказать другому человеку о том, что за тобой гонится, размахивая бензопилой, псих в маске, сделанной из лица твоего парня. Как? КАК? Нельзя терять ни секунды: убийца все ближе и ближе.

Эрин вся тряслась. С ее губ срывались только стоны и бессвязные слова.

«Где он?»

Эрин подбежала к ближайшему окну и выглянула в щель между занавесками, но ничего не увидела, — только собственное отражение в стекле. Снаружи было слишком темно. Она отгородилась руками от света, пытаясь что-нибудь разглядеть. Бесполезно. Эрин быстро подбежала к другому окну, потом к следующему. Хозяйка фургона удивленно следила за действиями своей гостьи.

— Успокойся и присядь, — сказала она, указывая на старое кресло. — Меня зовут Генриетта.

Эрин внезапно остановилась и посмотрела на хозяйку с таким видом, словно только что ее заметила. Впрочем, внутреннее убранство прицепа она до сих пор тоже не замечала.

Довольно уютный домик, но весь забит каким-то хламом, какой-то ужасной безвкусицей. Гипсовая статуэтка, изображающая обнаженную женщину. Куча фотографий. Все в рамках. Часть фотографий висела ка стенах, часть стояла на столике, часть — на полках. Рамки были самые дешевые, но все эти мелочи делали фургон значительно уютнее. Кроме того, у Генриетты имелось несколько ваз, часы, посуда с простеньким орнаментом. Ничего необычного. И она…

«Дверь осталась открытой!»

Эрин подбежала к двери, быстро ее захлопнула и закрыла на замок. Затем девушка схватила кресло — то самое, которое ей предложила Генриетта, — и прижала им дверь так, чтобы нельзя было повернуть ее алюминиевую ручку. Эрин не была уверена, выдержит ли эта дверь напор сумасшедшего монстра, но зато точно знала, что сама приложит все усилия для того, чтобы не пустить убийцу внутрь.