— Обо всем можно договориться.

— А если я захочу выйти из камеры — это возможно?

— Конечно, можете погулять, спортом заняться или купить чего-нибудь попить, только дайте мне знать; а не захотите вообще с постели вставать, так это тоже не проблема. — Рапидо достал из холодильника пакет сосисок и принялся уплетать их, запивая газировкой. — Вы теперь «чака»!

— Кто?

— Шеф, значит, начальник — вот кто вы теперь!

— Что за ерунда, для кого я начальник?

— Для всех, — улыбнулся Рапидо.

— И как только Чоло удается проделывать такое?

— За деньги и пес затанцует!

Ближе к полудню Рапидо мирно уснул с улыбкой от уха до уха, а Давид, не став его будить, вышел из тюремного здания и зашагал по дорожке меж двумя газонами по открытой спортивной площадке. Припекало. Чистый голубой небосвод, в котором не видать было даже белой полосы от реактивного самолета, ничего не говорил чувствам Давида. То ли дело ночное небо, только оно возбуждало его воображение и будило воспоминания. На площадке несколько заключенных азартно играли в бейсбол. Давид не спеша приближался; гвалт, поднятый игроками и зрителями, становился все громче. Позади них тянулась ограда из колючей проволоки, а за нею шестиметровая стена. Возле площадки с лотка продавали напитки и закуски, вокруг него толпились зрители, стараясь прятаться от палящего солнца в тени навеса из листа картона. Давид продолжал подходить очень медленно, следя за ходом игры и вспоминая свои ощущения, когда сам выступал за бейсбольную команду.

«И как это может нравиться?» — «Они просто развлекаются». — «Но в чем тут удовольствие?» — «Так им легче переносить лишение свободы». — «Они даже дерутся!» — «Их переполняют эмоции». — «А мне даже хотели платить за мою игру». — «Я помню; игра во все времена являлась хорошим источником дохода». — «Дженис… какие нежные руки у этой женщины!» — «У Ребеки тоже нежные». — «Только у Ребеки от рук чаще пахнет рыбой, чем косметическим кремом». — «Зато от нее исходит и другой запах, и каков, ты помнишь, а?» — «Дженис совсем иное дело». — «Ну конечно, страшная, наркоманка, с лягушачьими лапками». — «Зачем ты говоришь гадости?» — «Я говорю правду и не понимаю, как ты можешь думать о Дженис, когда у тебя есть Ребека!»

В нескольких метрах от лотка Давид внезапно остановился, будто в стену уперся: среди зрителей он увидел человека, которого меньше всего ожидал встретить здесь, — Сидронио Кастро, брата убитого им Рохелио Кастро!

«Ты посмотри только, а мы-то волнуемся, никак не можем в Чакалу попасть!» Сидронио снял шляпу и обмахивался ею, как веером, поэтому Давид сразу узнал его. «Недаром говорят, удача дороже денег», — приговаривала бессмертная часть. Кастро тоже посмотрел на Давида, но не узнал его с лицом, опухшим от побоев и обросшим бородой, — просто еще один доходяга стоял, пошатываясь от слабости. «Мы сегодня встали стой ноги, — заметила карма. — Необходимо застать его врасплох!»

Тут общее внимание привлек эффектно отбитый мяч, и Давид воспользовался этим, чтобы незаметно ускользнуть обратно в свой барак. У входа в здание он нос к носу столкнулся с Рапидо, направляющимся на его поиски.

— Послушайте, больше так не делайте, предупреждайте меня всякий раз, когда хотите куда-то пойти; стоило мне расслабиться на десять минут, и вас уже нет рядом! — Они вернулись в камеру.

— Я видел, что вы уснули, и не хотел будить.

— Вообще-то я не сплю на работе, но очень уж удивительная вещь приключилась, вы не поверите: стоило мне задремать, как во сне явилась женщина… — «Еще один сумасшедший!» — Мне даже просыпаться не хотелось, потому что эта женщина была первой, с которой я, ну, вы понимаете!

— И она вам приснилась?

— Да, и будто она меня целует!

— Мне тоже иногда снится моя женщина.

— Мы лежали в манговом саду, она смеялась и целовала меня, а спелые манго падали нам прямо на голову. Мои волосы пропитались мякотью, и она стала обсасывать их и облизывать мне лицо, и тут я проснулся.

— А вы когда-нибудь обнюхивали ее, как это делают собаки?

— Зачем же, нет, конечно, для того чтобы подбираться к тому местечку, Бог наградил меня вот этим! — Он показал себе на низ живота. — Вы курите?

Оба закурили.

— И часто у вас бывают такие видения? — Давид прилег на кровать.

— Бывают иногда, но на работе впервые.

— Вы, наверное, уже всех заключенных здесь знаете по своим прежним посещениям?

— Есть знакомые, те, что отсиживают большой срок; им присудили по столько, что тюрьма уж стала домом родным. Извиняюсь за нескромный вопрос: почему вас так круто избили? Видать, при аресте полицейские совсем озверели!

— Меня тут били все, кому не лень.

— А педикюр вам тоже здесь делали?

— Чего?

— Ноготь, говорю, здешние вырвали?

— А-а, да.

— И чего им от вас надо было? Даже с худшим из убийц так не обращаются, на моей памяти вы первый из наших, кого отделали по-крупному. Я бы посоветовал вам сейчас кушать побольше, восстанавливать силы, хорошо бы принимать за один присест тарелочку фасоли майокобы, добрый кусок жареного мяса, стручок горького перца, тортильяс, и тогда вы сразу поправитесь, обязательно, мамой клянусь! Послушайте, я вижу, вам до сих пор на нары залетать не доводилось? Так тем более надо силы копить! Здесь, брат, только успевай поворачиваться: у лысого последние волосы вырвут, а паралитика заставят по проволоке ходить, никогда не знаешь, откуда на тебя кирпич упадет. Я лично, когда прихожу сюда работать, сразу чувствую, что отовсюду меня подстерегают каброны и затеваются неприятности, а потому всегда наготове… — Он отвернул край своей рубашки навыпуск, и Давид увидел торчащую из-под ремня рукоятку пистолета.

«Сразу видно, этот парень не промах! — заметила карма. Пока Андрес рассуждал, Давид думал о Сидронио и убийстве отца. — Когда ты исполнишь дело чести, — подбадривал его внутренний голос, — твоя мать будет гордиться тобой!» Давид даже взопрел при мысли о предстоящей схватке; неторопливо вращающийся вентилятор почти не разгонял душный воздух в камере. «Ох, и трахался же где-то тут один пьяный вчера вечером!» — мысленно сказал он карме. «Постой-ка, ты не должен разговаривать со мной в таком тоне! Сосредоточься на возмездии — если твой враг находится здесь, то это не случайно, тебе не кажется? Очевидно, само провидение свело вас в этой тюрьме». Карма права, все будто нарочно совпало. Зачем Сидронио болтался у спортплощадки? Собирался убить кого-нибудь? У братьев Кастро черные сердца, им ничего не стоит нарушить договор, поэтому Давиду, вопреки советам кармы поторопиться, следовало тщательно спланировать отмщение. Тогда на ранчо Чоло пытался отговорить его: «Мне кажется, вы уже квиты, тебе больше не надо убивать Сидронио». Но Давид не мог согласиться с ним: отец дороже брата, отец — это центральная опора всей семьи. Сидронио должен умереть! «Я так хочу, хоть сделать это будет непросто». — «Но у нас получится, вот увидишь! Рапидо прав, тебе надо лучше питаться, отдыхать и набираться сил, именно поэтому для тебя здесь поставили холодильник, полный еды, перевели в удобную отдельную камеру и приставили телохранителя». Карма права, надо привести себя в порядок, избавиться от этой дрожи в руках и постоянных болей в спине. Давид плотно перекусил и завалился на кровать. Рапидо решил, что он уснул, и вышел из камеры. Давид открыл глаза и тихонько заплакал очищающими душу слезами. Ему вовсе не нравилось то, что предстояло сделать, но долг надо выполнять. «Можешь ты наконец выключить эту ужасную музыку?» — потребовала карма. Дженис Джоплин пела Оnе Night Stand.