пес.

Жанну очень удивило то, что маршал решил поддержать Макса прямо сейчас. Ведь де Клермоны, некогда дружественный их семье род, теперь ненавидят де Грамонов. Все благодаря стараниям Фердинанда… Именно его герцог де Клермон считает виновным в гибели его сына и наследника.

— А, герцог! — на лицо принца Генриха набежала тень. — Вы тоже здесь… Мадам…

— Ваше высочество, — ответила Луиза де Клермон элегантным книксеном, но без особого почтения.

Невооруженным глазом было видно, что принц не испытывает приязни к этим двоим. И те, в свою очередь, отвечали ему взаимностью. Жанна понимала, что Генрих зол на Клермона за то, что король отправляет в Бергонию вместо него своего маршала. Принц явно воспринимает этот приказ Карла, как оскорбление.

— Значит, все встало на свои места! — криво улыбнулся принц Генрих и обратился к Максу: — Вторая причина, о которой вы говорили, мессир… Ха-ха! Теперь понято, чем вы будете заняты. Вы тоже отправляетесь в Бергонию. Я только что вспомнил, где находится маркграфство де Валье. Теневой Перевал, верно?

Жанна вздрогнула и взволнованно взглянула на племянника. Выходит, Макс отправляется не просто на войну… Он едет в одно из самых опасных мест в Мэйнленде. Герцогине дю Белле стоило труда сдержать свое негодование. Вот, значит, какова благодарность короля? За все подвиги, что совершил Макс, Карл наградил его именно так?

Сердцем Жанна чувствовала, что с ее племянником поступили несправедливо, но умом она понимала: маркграфство — это новая ступень на пути к возвышению. Кроме того, Макс — авант, и он поедет на войну не один! Герцогиня мазнула взглядом по высокой фигуре телохранителя северянина.

Жанна, осознав открывающиеся в будущем перспективы, а в том, что у племянника есть какой-то план, она уже не сомневалась, на мгновение перестала дышать. Скажи ей кто еще два года назад, что вокруг какого-то неизвестного бастарда ее старшего брата завертятся такие события, Жанна ни за что не поверила бы в такие глупости.

— Все верно, ваше высочество, — подтвердил Макс.

Герцогиня мельком взглянула на Валери. Та была бледна и казалось, что она прямо сейчас рухнет без чувств на пол. Жанна придвинулась к племяннице и украдкой взяла ее за руку, которая была холоднее льдинки. Валери вздрогнула и с мольбой во взгляде посмотрела на Жанну.

«И о чем ты только думала? — подумала герцогиня. — Так и быть, спасу тебя, глупышку. Отвезу тебя к Генриху и скажу, что попросила тебя остаться со мной. Заодно порадую брата новостями».

— Что ж, кому как ни страйкерам наводить порядок на границе с Тенью, — усмехнулся принц Генрих и взглянул на барона фон Герварта. — Фридрих, ты все это время был прав. Наш новый маркграф действительно одаренный.

Жанна видела, как расцвел барон и с какой мстительностью он посмотрел на Макса. Правда, следующие слова принца стерли самодовольную ухмылку с лица астландца.

— Только вот, судя по тому, что я сегодня увидел, — принц Генрих кивнул на труп ящера, который тащили сейчас несколько слуг, — задействуй в том «Танце Мечей» мсье де Валье хотя бы четверть своей силы, ты бы сейчас здесь не стоял.

Затем принц обвел взглядом всех собравшихся и произнес:

— Что ж, мне пора! Полагаю, на сегодня все веселье закончено!

Раскланявшись с принцем, а потом с герцогами де Гонди и де Клермонами, Жанна обратилась к Максу:

— Мы должны с тобой поговорить до твоего отъезда.

— Хорошо, мадам, — ответил он.

— А ты поедешь со мной, — произнесла герцогиня и посмотрела на Валери. — Отвезу тебя домой и скажу твоему дяде, что это я тебя задержала.

Валери облегченно выдохнула, но страх из взгляда не исчез.

— В этом нет необходимости, тетушка, — произнес Макс, и они обе удивленно воззрились на него. — Думаю, Валери будет полезно сменить обстановку. Как ты смотришь на то, чтобы погостить у меня некоторое время, сестра?

Макс лукаво взглянул на виконтессу. Та словно расцвела и оглянулась на Жанну. Сколько в ее взгляде было потаенной надежды и радости.

— Погостить? — задумчиво оглядывая племянников, переспросила Жанна.

— Да, тетушка, — ответил Макс и с улыбкой взглянул на Валери. — Полагаю, виконтесса де Грамон имеет полное право погостить в замке у своего брата маркграфа де Валье. Что вы об этом думаете, мадам?

— А ведь ты прав, мой мальчик, — ухмыльнулась в ответ Жанна. — Смена обстановки пойдет ей только на пользу. Только вот…

— Что?

— Некоторое время? — насмешливо повторила его слова Жанна, уже догадываясь, что задумал племянник. — Это понятие растяжимое.

— Так и есть, — подмигнул им обеим Макс и добавил, предлагая свой локоть Валери: — Сестра будет гостить в моем доме до тех пор, пока ей самой не надоест. Так и передайте дядюшке. А еще скажите, чтобы он сильно не волновался. Моя сестра ни в чем не будет нуждаться.

Валери приглушенно пискнула и элегантно обвила своей рукой локоть брата. Жанна покачала головой и огляделась. Их разговор слышали по меньшей мере два десятка гостей. Теперь, если Генрих вздумает вернуть Валери силой, его поступок в обществе расценят, как неблаговидный и даже возмутительный. Но Жанна знала — Анри-Креветка никогда не решится на такие действия.

Эрувиль. Новая столица. Особняк де Грамонов.

Генрих де Грамон стоял возле окна в своем кабинете и читал. Вдумчиво с расстановкой, словно старался запомнить каждую буковку и каждую запятую этого проклятого текста.

Его лицо напоминало мраморную маску: бледное, статичное, но под этой маской кипела и бурлила вулканическая ненависть. Глаза, обычно холодные и ничего не выражающие, сузились, исходя искрами яростного огня.

Зубы были плотно сжаты, словно граф пытался удержать в себе бурю эмоций, которая рвалась наружу. Он всегда воздерживался от внешних проявлений гнева, но кто был близок к графу, тот понимал: Генрих на грани срыва.

В его слегка подрагивающей руке была пачка листов, на которых были записаны результаты народного творчества, которым в свою очередь был дан повод на том злосчастном балу у герцога де Гонди.

А ведь с того вечера прошло всего лишь каких-то пять дней, но вся столица как старая, так и новая продолжала бурлить словно огромный котел со зловонной жижей. Генрих понимал, что это только начало…

Графу очень хотелось швырнуть эти листки в камин. Только чего он этим добьется? Песенки об Эсвейне Мастере Теней, который утер нос трусливому Таррену богу Мудрости, а затем, спасая свою возлюбленную наяду Лимнору Прекрасную, сразил ее брата, чудовищного бога-ящера Зептиса, который держал ее в заточении, уже разлетелись по всем тавернам и доходным домам.

Нет… Генрих обязательно сохранит эти листки, чтобы всегда помнить о том, кто стал причиной позора его семьи.

— Мерзкий ублюдок… — прошипел сквозь зубы Генрих.

Похабные песенки о похождениях бога коварства и иллюзий еще можно было кое-как проглотить. Но когда Генрих прочитал мерзкие куплеты о трусливом Анри-Креветке, который предал собственного брата из-за наследства и убил родных племянников, он думал, что его сердце остановится.

Даже измена Фердинанда не нанесла такого урона чести рода Грамон, как все это народное творчество. А ведь вся эта история может повлечь за собой серьезные последствия как для рода, так и для него лично.

В тот же вечер, когда Генрих вернулся с семьей домой, подлила масла в огонь Жанна, заявившаяся к ним позднее. Оказалось, что этот ублюдок каким-то образом получил титул маркграфа. Одно радовало — Генрих надеялся, что проклятый бастард найдет свою смерть в Бергонии. А еще этот негодяй под благовидным предлогом забрал в свой дом Валери, и Генрих осознавал, что ничего с этим не может поделать. Пока не может…

Графа де Грамона впервые за всю его жизнь настолько сильно переполняло чувство обиды и стыда. А еще — ненависти и страха… Ведь уже несколько дней он не получал ни одного приглашения на прием или бал от других высоких домов. Все шарахались от него, словно от прокаженного…

В тот момент, когда в кабинет ворвалась Кэтрин в сопровождении Габриэля и Франсуа, Генрих осознал себя сидящим в кресле и бездумно таращившимся в стену. Из него словно вынули все его естество. В это мгновение ему лишь хотелось, чтобы его все просто оставили в покое.

Первым делом супруга подскочила к столику, на котором стоял поднос с вином и фруктами. Не дожидаясь лакея, Кэтрин сама налила себе из кувшина полный бокал и под ошарашенными взглядами