Что там с моим Зубовым???

А едва переступив порог комнаты охраны, испытываю такое ощутимое облегчение, что буквально ноги перестают держать.

Потому что с Зубовым, совершенно очевидно, все в порядке.

По крайней мере, внешне.

Он стоит, немного бледный, напряженный, чуть в стороне от входа и смотрит на меня. Только на меня.

Я делаю несколько шагов к нему, ощущая, как слезы текут по щекам и отстраненно удивляясь этому. Откуда слезы? Все же хорошо…

Он шагает ко мне навстречу, подхватывает под мышки, обнимает. И я, дура, радостно рыдаю, заливая слезами форменный пиджак, даже не обращая внимания на стоящих вокруг людей.

Зубов живой, с ним все в порядке… Бог мой! Больше ничего и не надо для счастья!

— Клубничка… Ну чего ты? — он бормочет что-то утешительное, обнимает меня, сжимает крепко, крепче необходимого, словно не желая отпускать, желая оградить от неведомой опасности… Но какая может быть опасность, когда он рядом?

— Я прошу прощения… — нас прерывает незнакомый голос, но Зубов рычит повелительно:

— Подождите немного. Она сейчас успокоится!

Я слышу злость и напряжение в его голосе и мгновенно прихожу в себя. Успокаиваюсь.

Что-то происходит. Что-то, помимо очевидного…

— Что происходит? — я отрываю мокрое лицо от груди Зубова, вытираю слезы, оглядываюсь, отмечая, что в комнате присутствует еще двое незнакомых людей. В штатском. Но с выправкой военных или полиции.

— Клубничка… Ты сегодня отправляла что-нибудь со своего ноута? — спрашивает Зубов, но присутствующие незнакомые мужчины напрягаются и одновременно делают стойку, словно овчарки.

— Майор, отпустите задержанную. И не разговаривайте с ней.

— Я сам знаю, как себя вести в таких случаях, — рычит злобно Зубов, даже не делая попытки подчиниться.

— Если знаете, тогда прошу соблюдать протокол, — сухо говорит один из мужчин, — нам тоже надо работать.

— Она ни в чем не виновата!

— Это не в нашей компетенции. Мы только исполняем приказ.

— Антон, что происходит?

— Ничего, Клубничка, не волнуйся. Ошибка просто…

— Екатерина Михайловна, я сотрудник внутренней безопасности Соколов Сергей Васильевич…

И дальше я, с открытым ртом и оторопью выслушиваю информацию о том, что я задержана… За что-то.

Обвинения мне не предъявляют, ничего лишнего не говорят. Но задерживают.

Я вообще не понимаю, что происходит, словно в крио-сон впадаю. Смотрю за Зубова, безмолвно ища поддержки.

Глаза у него невозможно пугающие, напряженные, взгляд волчий.

И именно в нем я черпаю поддержку.

— Все будет хорошо, Клубничка, — улучив момент, тихо говорит он, — все решим.

И я ему верю. Безропотно позволяю увести себя к машине, такой же неприметной, как и сами мужчины, забирающие меня.

Пока идем, малодушно радуюсь, что конец рабочего дня, половина сотрудников центра уже разошлась по домам. Васильева тоже нет на рабочем месте… Надеюсь, никто не видит, как меня задерживают.

Садясь в машину, оборачиваюсь и ищу взглядом Зубова.

Он неподалеку, щелкает сигналкой своего гелика.

Значит, поедет со мной… Но Соня! Соня же одна в саду!

— Подождите! Пожалуйста!

— Екатерина Михайловна, давайте не будем усложнять… — кажется, сотрудники ВБ решают, что я хочу сопротивляться, но я начинаю быстро говорить, надеясь на понимание:

— Моя дочь… Она в саду, понимаете? Скажите ее отцу, чтоб забрал, пожалуйста! Она… Плакать будет… — на этих словах у меня срывается голос.

Но я держусь, стараясь не представлять себе, как моя девочка одна плачет в пустом саду.

— Хорошо, кто отец девочки? Его контакты?

— Вот! — киваю на Зубова, — он — отец, пожалуйста… Пожалуйста!

Мужчины обмениваются взглядами, затем один идет к машине Зубова и коротко переговаривает с ним.

Зубов напряженно смотрит на меня, я киваю.

И больше ничего не успеваю сделать, меня насильно сажают в машину.

На выезде с территории оглядываюсь и вижу, как машина Зубова, выруливающая следом за нами, разворачивается в направлении детского сада.

Облегченно выдыхаю. Соня будет с отцом, все хорошо. Все остальное — решим.

Тем более, что это — точно какая-то глупая ошибка…

— Да вы с ума сошли! — я рычу на Савина, наверно, впервые за весь срок службы у него в ведомстве, и вот знаете, насрать мне на то, что будет дальше. Пусть что хочет делает, пусть меня потом в ебеня сибирские сошлет! Главное, чтоб Клубничку мою освободил, гнида московская! — Какая она шпионка?

— Рот закрой, Зубов, — Савин, если и бесится из-за моего тона, то никак это не показывает. Сидит себе спокойно за своим генеральским столом, упырюга, документы какие-то просматривает.

— Не закрою, бля! Не закрою! — подхожу ближе, упираю кулаки в столешницу, — она — моя жена, понятно? И она ни в чем не виновата! Какой шпионаж? Она там без году неделя!

— На, ознакомься, — Савин кидает мне документы, которые только что изучал, — и грабли свои с моего стола убери.

Я хватаю бумагу, пробегаю по строчкам.

— И что это доказывает? Только то, что данные перекинуты с ее ноута! Кто угодно…

— Сегодня днем, когда она находилась за ноутбуком. Есть точные цифры, Зубов. Удачно я еще одного сотрудника ввел в работу. Он явно компетентнее тебя. Сразу обнаружил источник…

— Это он? Да? Этот мелкий твареныш?

— Зубов, держи себя в руках. Сядь. Сейчас подойдет Воротов, и появятся данные с допроса Кудрявцевой.

— Ее допрашивают?

У меня все в душе переворачивается от одной мысли, как себя чувствует Клубничка сейчас. Одна, на допросе…

— Опрашивают. Обвинения пока не предъявлены, она не арестована. Ты мне лучше поясни, каким образом у тебя неожиданно дочь появилась от Кудрявцевой? И почему мне не доложил, что вы давно знакомы? Ты понимаешь, что всю операцию под удар поставил?

— Это моя личная жизнь, комментировать не собираюсь.

— Нет у тебя личной жизни, Зубов! — неожиданно начинает орать Савин, и я понимаю, что все это время он держался буквально на грани, — нет ее! Ни у тебя, ни у меня, ни у кого, бля! Ты своей личной жизнью сейчас так напортачил, что радуйся, если просто в зону загремишь! Это — не шпионаж даже, это — полноценные диверсионные действия!

— Ты охерел, генерал? — крик Савина, как ни странно, приводит меня в чувство, заставляет мыслить здраво, — какая диверсия? Я сам до недавнего времени про дочь не знал. Клуб… Катя не сказала ничего… И наше с ней пересечение в Центре — случайность.