– Это был выбор самой Хейзелл. Ей всегда хотелось путешествовать по всему миру, но она не могла. Поэтому она удовлетворяла свое желание, глядя на воду, на проплывающие мимо лодки и корабли. Она сочиняла истории о великих приключениях, которые ожидают их пассажиров, и множество других по-настоящему ярких историй о собственном воображаемом мире. Она даже записывала их в большой блокнот и всегда говорила, что хочет, чтобы их когда-нибудь опубликовали. Увы, этому было не суждено случиться. Я искала эту ее записную книжку, но, должно быть, в какой-то момент ее отсюда убрали.

Когда мы шагнули на чердак, Джейн что-то напевала себе под нос. Ее пение тотчас оборвалось, как только мы увидели, что находится перед нами. Несмотря на остроконечный потолок и пересекающие его открытые стропила, эта комната не производила впечатления чердачной. Одна стена была сильно повреждена водой, но остальная часть комнаты, хотя и была покрыта плесенью, в целом не пострадала.

Четыре стены были выкрашены в ярко-голубой цвет с яркими картинами моря, неба и чужих земель. На одной небольшой картине была нарисована копия дома на клочке земли рядом с речкой, обозначенной как река Эшли. Были там и другие картины, например Эйфелева башня и Британский парламент, а также другие знаменитые достопримечательности со всего света.

– Это потрясающе, – сказала Джейн с трепетом в голосе. – Кто это нарисовал?

– Ее отец, Самтер, – сказала Амелия. – Он был очень талантлив, хотя по его выбору профессии этого не скажешь. И он любил свою дочь. Баттон однажды сказала мне, что он очень рад, что у них есть этот огромный дом, в котором найдется место для дюжины детей, которых он хотел бы завести.

Я подошла к кровати – этакое громадное привидение под белыми простынями, накинутыми на четыре стойки, один край соскользнул, обнажив тонкую белую ночную рубашку, сложенную в изножье кровати, чуть пожелтевшую от времени.

– После Хейзелл Анна больше не могла иметь детей?

Амелия включила потолочный вентилятор. Лопасти тотчас взметнули пыль, но и неподвижный тяжелый воздух тоже пришел в движение.

– Она не хотела. Хейзелл требовалось все ее внимание, и Анна считала несправедливым уделять другим детям меньше внимания, нежели они заслуживают. Вряд ли ей или Самтеру когда-либо приходило в голову, что Хейзелл может не дожить до взросления.

Джейн ахнула. Резко обернувшись, я увидела, как вниз по ступенькам сбежал черный кот и исчез в коридоре.

– Что не так? – спросила Амелия.

– Снова этот кот, – ответила я. – Мы не знаем, как он попадает в дом. Не хотелось бы думать, что где-то есть дыра. Кто знает, что еще может заползти внутрь?

Амелия нахмурилась.

– Я очень надеюсь, что вы выясните, как он попадает в дом. Может, когда сотрудники службы безопасности будут устанавливать сигнализацию, они найдут этот ход.

Я слушала вполуха. Мое внимание привлек отблеск солнечного света на угловой этажерке, покрытой толстым слоем пыли. Однако на том, что выглядело как сотни снежных шаров всех размеров, покрывавших все доступные поверхности, было очень мало пыли.

– О да, коллекция снежных шаров Хейзелл, – пояснила Амелия, подходя к этажерке. – Всякий раз, когда Самтер ездил куда-нибудь по делам, он привозил Хейзелл по шару. Многие из этих мест он посетил лишь потому, что Хейзелл мечтала там побывать. Думаю, иногда он нарочно делал остановку в том или ином месте, чтобы привезти оттуда снежный шар. – Амелия взяла тот, на котором было изображено гигантское солнце в солнечных очках, плавающее в лазурной воде на заднем фоне, а на основании ярко-оранжевыми буквами было написано слово «МАЙАМИ». Амелия встряхнула шар, и мы увидели, как со дна, словно внезапный тайфун и солнечный дождь, взлетают блестки сверкающего песка, на мгновение затмевая улыбку небесного светила.

Амелия вернула на место снежный шар.

– Вот почему я хотела, чтобы вы все это посмотрели. Конечно, если хотите, вы можете пожертвовать все в «Гудвилл» или в другую достойную организацию. Или ничего не трогать, или даже отдать на хранение. Просто мне кажется, что это не следует оставлять кому-то другому. Вы не знали Баттон, но она доверила вам заботу об этом доме и обо всем, что есть в нем.

Джейн побледнела, ее кожа и губы казались почти бескровными.

– Мне нужно немного побыть одной, вы не против? Я встречусь с вами внизу.

– У вас нездоровый вид, – ласково сказала Амелия, протягивая к ней руку.

Джейн упрямо покачала головой.

– Нет, со мной все в порядке. Вы двое идите дальше. Я вернусь через минуту.

– Вы уверены? – спросила я, вновь ощутив падение температуры и знакомое покалывание на затылке и шее.

– Да, – коротко сказала Джейн. – Просто идите.

Мы с Амелией спустились по лестнице и остановились в фойе на первом этаже.

– Продолжай, – сказала я Амелии. – Я подожду здесь. Хочу убедиться, что с ней все в порядке.

Амелия кивнула и слегка наморщила нос.

– Что-то есть в ней такое… – Она не договорила и задумалась.

– Она тебе кого-то напоминает?

Амелия покачала головой.

– Это даже нечто большее. Мне не просто кажется, что я уже встречала ее раньше. А как будто в ней есть нечто… знакомое. – Она улыбнулась. – Не важно. – Она поцеловала меня в обе щеки и направилась к двери. – Дай мне знать, что с ней все в порядке.

– Обязательно. – Мы попрощались, и я осталась в столовой, наблюдая, как рабочие кропотливо вырубают небольшой кусок трухлявой древесины. Еще недавно это пробудило бы во мне желание схватить топор и нарубить дров.

Хлопнула дверь. Я посмотрела на лестницу. Джейн быстро спускалась по ступеням, крепко цепляясь за перила, как будто помня, как она спускалась по ним в прошлый раз. Она уже достигла нижней ступеньки, когда наше внимание привлекло громкое мяуканье: на площадке позади нее сидел кот и облизывался, как будто только что поел. Я посмотрела на Джейн. Мне не терпелось поговорить с ней, но она избегала смотреть мне в глаза.

– Глупый кот, кажется, он поцарапал меня, – сказала она и прошла мимо меня, подтягивая вверх горловину футболки. Что, однако, не помешало мне заметить красные рубцы, которые могли оставить только ногти, впившиеся в бледную кожу ее шеи.

Я выглянула в окно, проверяя, прибыл ли кто-нибудь на вечеринку, и протянула Джеку поднос с канапе. Он покачал головой и вместо этого, звякнув кубиками льда, сделал глоток из стакана с колой. Я отвернулась и быстро засунула в рот сэндвич с сыром бри и ветчиной, а затем, не торопясь, поставила поднос на сервант и взялась расставлять другие закуски. А когда подняла глаза, заметила, что напольные часы снова остановились на десяти минутах пятого. Сэндвич моментально застрял у меня в горле.

Прежде чем заговорить, я сделала глоток вина, чтобы не подавиться.