А Гоглидзе… Поздоровавшись с офицерами, он усадил их подле себя и, прежде чем начать разговор, некоторое время изучал их лица. Делал это он, можно сказать, открыто, однако по выражению его глаз было трудно понять, о чем он там думает.

– Расскажите-ка, товарищи, как вы долетели, – неожиданно попросил он. Те и выложили ему все про американские истребители, которые вели их почти до самой границы с СССР.

Выслушав их, Гоглидзе нахмурился.

– Черт возьми! – выругался он. – А где же было прикрытие?.. – сказав это, он тут же спохватился: – Хотя нет, все было сделано правильно. Зачем загадывать этим американцам загадки, когда у них и без того голова болит? Вон что творится в мире… Что ни день, то новая революция. Думаете, это дяде Сэму нравится? – он на какое-то время погрузился в свои думы. Наконец продолжил: – Я тут познакомился с вашими личными делами… Молодцы! Герои! Фронтовики… Ценю таких людей. Впрочем, других бы и не послали на столь ответственное задание… – В этом месте он сделал паузу, чтобы взять со стола пачку «Казбека». – Давайте-ка закурим, товарищи… – открывая ее, сказал он офицерам. Те, казалось, только этого и ждали. Так настрадались без курева, пока сидели в приемной. Но там закурить не решились, опасаясь окрика розовощекого подполковника. – Я надеюсь, вы знаете, какая роль отведена вам в этой операции… – делая глубокую затяжку, произнес хозяин кабинета.

– Так точно, товарищ генерал! – поспешил ответить за двоих Бортник.

Гоглидзе, пронзив его своим орлиным взглядом, кивнул.

– Очень хорошо… Запомните, товарищи, это не просто операция – это, если хотите знать, историческая миссия. Люди, которых вы будете сопровождать, в скором времени возглавят дружественное нам государство… – Он снова сделал глубокую затяжку и повернул свое лицо к большому трехстворчатому окну, которое находилось справа от него. Там, за этим окном, обряженным в тяжелые золотистые портьеры, разгорался день, впуская внутрь скупой осенний свет. – Как вы знаете, – неожиданно отрывая взгляд от окна, продолжил он, – война внесла значительные коррективы в расстановку политических сил в мире. Раньше нас со всех сторон окружали враги, но теперь все изменилось. Мы уже будем не одни… На западе нас будут окружать братские страны народной демократии… Там уже вовсю идет работа по подбору руководящих кадров из числа преданных коммунистической идее товарищей. Разве это не победа? – Он обвел своим орлиным взглядом друзей. – Конечно же победа! – сам себе ответил генерал. – И вот теперь настала очередь сделать то же самое на Дальнем Востоке… Больше всего, конечно, нас интересует Китай. Сможем мы направить его в нужное русло – считайте, вся Азия потянется к нам… Ну, может быть, и не вся, но это уже не столь важно. Главное – склонить на свою сторону льва…

Гоглидзе не случайно назвал Китай львом, потому что считал, что именно это государство станет в будущем главным партнером Советского Союза в его борьбе за политическое лидерство на азиатском континенте.

– Да, Китай есть Китай… – многозначительно проговорил Жора.

Гоглидзе сделал очередную затяжку, после чего стал медленно выпускать дым из легких.

– Но нам и Корея важна… – заметил он. – И не только… Мы поддерживаем революционную борьбу товарищей во Вьетнаме, в Индонезии, Лаосе, Индии, других странах региона. Должен вам сказать, что у нашего правительства, лично у товарища Сталина далеко идущие планы. Сейчас все азиатские государства переживают народно-освободительный бум. И кому как не нам подставить в это время им плечо… Но тут и Америка старается изо всех сил… – В этом месте в голосе Гоглидзе появилась сталь. – Она, черт бы ее побрал, ни слов не жалеет на пропаганду своего образа жизни, ни денег. И трещит, и трещит на все голоса по радио… И одновременно везет в эти страны все, начиная с этой своей проклятой кока-колы и жвачки и кончая техникой… Подкупить хочет людей, соблазнить их своими пустышками…

– Это мы сами видели… – усмехнулся Алексей.

Гоглидзе остро взглянул на него и кивнул.

– Я знаю, вам там туго приходится… – Он указал куда-то за окно, будто бы именно там находилась Корея. – Но борьба есть борьба. И в этой схватке мы должны победить… – Он на некоторое время умолк, чтобы затушить в большой мраморной пепельнице папиросу. – Говорите, шалит американец? – неожиданно обратился он к Жакову.

– Шалит, товарищ генерал!.. Не успеваем шпионов их ловить…

– М-да… – произнес Гоглидзе. – Это плохо… Ну да, они сейчас на коне – у нас ведь еще нет атомной бомбы. И пока ее нет, они попытаются выжать все из этой ситуации. Ведь посмотрите, что они делают! – генерал начинал распаляться, и оттого его кавказский акцент становился еще заметнее. – Они уже диктуют, что и как нам делать! Да, мы можем огрызнуться, но зачем? В этой игре победит тот, кто хитрее. Ну вы понимаете меня… Кстати, здесь мы должны действовать точно так же, как мы действовали в отношении с японцами. Те нас постоянно провоцировали, хотели, чтобы у нас в конце концов не выдержали нервы и мы бросились на них с кулаками… Дудки! Вместо этого мы лишь посылали им дипломатические ноты. И так продолжалось долго. И только когда мы окрепли, когда разгромили Гитлера, мы намылили этим япошкам шею… Сейчас та же ситуация.

Как та же ситуация?! – не понимали друзья. Неужели нас ждет новая война? Но задать такой вопрос они не смели. Понимали, что это все из области государственной тайны. А Гоглидзе не тот человек, чтобы эту тайну открывать перед какими-то там уполномоченными контрразведки. Однако генерал почувствовал их настроение.

– Бог даст, избежим войны, а не даст… – он развел руками. – Но я думаю, когда у нас появится атомная бомба, американцы станут сговорчивее. Ну а когда люди становятся сговорчивыми, они, вместо того чтобы воевать, садятся за стол и пьют вино. – Гоглидзе весело улыбнулся. – Я думаю, в будущем мы с ними чаще будем пить вино, чем ссориться, – заявил он и добавил: – И это несмотря на наши глубокие политические расхождения. Лучше уж худой мир, чем эта проклятая война. Так я говорю? – Он улыбнулся. – Надоело уже… Как в семнадцатом году мы взяли власть в свои руки, так до сих пор и воюем. А разве это хорошо?

– Конечно, плохо… – машинально произнес Жаков. – Товарищ генерал, можно к вам обратиться с личным вопросом? – неожиданно спросил он. А то когда еще выпадет такой случай…

– Ну давай, обращайся, – откинувшись в кресле, проговорил тот.

В этот момент в кабинет заглянул помощник Гоглидзе.

– Товарищ генерал! Москва на проводе… – сообщил он и вышел.

Гоглидзе сделал Алексею знак, чтобы тот подождал, и поднял трубку одного из телефонов.

– Алло!.. Да… да… Это я, генерал Гоглидзе… Лаврентий, ты, что ли? – радостно произнес он. – Здравия желаю!.. Я как? Да ничего… Корейцев вот собираемся провожать… Одну группу уже отправили. Вначале поездом до Владивостока, а там пароходом – вроде благополучно добрались… Нет, этих еще не решили, как будем отправлять… Ну конечно же сопроводим – какой разговор?.. Да, люди подобраны… Что за люди? – Он обвел взглядом «смершевцев». – Орлы!.. Ну да, фронтовики… Личные дела?.. Ну конечно же изучил… Нет-нет, не подведут… Да, уверен, да, отвечаю за них… Да хорошо, хорошо, Лаврентий!.. Кто беспокоится? Сам? А как он?.. Как его драгоценное здоровье? Будет случай – передавай привет… Скажи, все здесь хорошо, все под контролем… И тебе желаю того же!.. А ты что звонил-то?.. А, понимаю – беспокоишься… Да не беспокойся… Все будет хорошо… До свидания, Лаврентий, до свидания, друг!.. – Он положил трубку. – Берия звонил. Беспокоится о корейцах… Вот видите: выходит, очень важное дело мы с вами делаем. Вы думаете, у него без этого мало забот? Да если хотите знать, именно на него возложена ответственность за создание атомного оружия. А его, сами видите, и корейцы беспокоят… Ну ладно, что ты там хотел мне сказать? – обратился он к Жакову.