За время пребывания в Грубешове «Украинец» оуновскими кругами был окружен вниманием, так как бегство из тюрьмы считается значительным подвигом.

Через несколько дней после прибытия была организована встреча «Украинца» с местным руководителем гестапо, который интересовался отношением украинского населения к советской власти, деятельностью оуновской организации и отношением молодежи к работе ОУН. На заданные вопросы «Украинец» частично ответил, а затем сослался на незнание их ввиду кратковременного пребывания его в Волынской области в связи с побегом.

После этого «Украинца» из Грубешова повезли в Холм для встречи с бывшими знакомыми с целью информировать его по вопросам раскола среди оуновского провода.

Встретившись с Мохнацким — секретарем ЦК оуновской организации, «Украинец» попросил проинформировать его о делах ОУН. Мохнацкий, узнав «Украинца», обрадовался, повел его в отдельную комнату, рассказал о расколе, показал ряд документов, часть из которых «Украинец» захватил с собой…

В документах, разоблачающих бандеровцев, фигурируют факты, когда против Коновальца было организовано выступление бандеровцев в 1935 г. с целью захвата ими оуновского провода в свои руки.

Один из активных оуновцев, Барановский, разоблачил это выступление, и тогда бандеровцы наговорили на Барановского, что якобы он сотрудничал с польской полицией.

После разгрома Польши в 1939 г., когда Мельник сошелся с Бандерой на почве эмиграции, бандеровцы решили убрать Барановского и представили Мельнику фотоснимки, доказывающие сотрудничество Барановского с польской полицией. Дело было передано в «революционный трибунал». «Революционный трибунал», поддерживаемый Мельником, вынес определение об отсутствии виновности Барановского, но тем не менее Барановский от должности был отстранен.

Одновременно с этим мельниковцы подобрали материал о сотрудничестве бандеровца Горбового Ярослява с органами НКВД и обвинили в этом Бандеру. С этого начался раскол между мельниковцами и бандеровцами.

В настоящее время этот раскол дошел до такого состояния, что сотрудничество Мельника и Бандеры исключается.

Продолжая далее беседу, Мохнацкий заявил нашему агенту «Украинцу», что с ним желает разговаривать полковник Суш ко, который является заместителем Мельника.

Приехав в Краков, Мохнацкий представил «Украинца» полковнику Сушко. Последний, видимо, знал из докладов оуновца Шухеви-ча о прибытии «Украинца» в генерал-губернаторство и весьма радовался этому случаю, подчеркивая, что предстоит очень много работы, а ценных людей недостаточно.

Сушко сообщил, что из многих посланных в западные области Украины оуновцев обратно возвращается очень мало, значительная часть гибнет при переходе через границу, часть сидит в тюрьмах и, кроме того, организация находится в состоянии раскола, поэтому сейчас организации требуются решительные и преданные люди, которые могли бы вновь пойти за кордон для выяснения положения в западных областях Украины и налаживания работы.

«Украинец», выслушав Сушко, сказал, что если требуется для организации, то «он готов по приказу пана полковника принять любое задание, и уверен, что его выполнит».

Сушко был обрадован этим заявлением, пожал ему с благодарностью руку и сказал, что сейчас «Украинец» очень плохо выглядит, видимо, от пережитого в тюрьме, поэтому ему следует отдохнуть, а он, посоветовавшись с руководством, решит окончательно вопрос о его посылке.

Прощаясь, Сушко дал на дорогу «Украинцу» денег и сказал, что в Грубешов приедет человек, который привезет инструкции. Пароль — картинка с немецких папирос, порванная на две половинки, одну из которых Сушко вручил «Украинцу», а другую вручит тот, кто приедет с инструкциями.

Возвратившись в Грубешов, «Украинец» узнал, что его разыскивают оуновцы бандеровского направления и, более того, бандеровцы хотели арестовать «Украинца» и доставить в Краков к Бандере.

После того как «Украинец», возмутившись таким отношением, заявил, что он был у Сушко и имел встречу по деловым вопросам, бандеровцы отношение к нему резко изменили в лучшую сторону и принимали меры к тому, чтобы склонить «Украинца» к работе с ними.

«Украинец», видя, что бандеровцы имеют больший вес у немецкого гестапо, принял решение согласиться с их предложением.

21 ноября прибыл в Грубешов Мостович, привез с собой 1000 рублей советскими деньгами и 200 злотых немецкого выпуска. Кроме того, вручил боевую гранату.

Перед «Украинцем» была поставлена задача: выяснить настроение населения западных областей, подробно информировать оуновцев о расколе центрального провода ОУН, при этом подчеркнуть положительные стороны Бандеры и необходимость установления связи с руководством оуновской организации на Волыни, в частности с его руководителем Скопюком.

25 ноября при содействии пере правщиков и Мо. стовича «Украинец» вернулся на советскую сторону.

В целях наиболее успешной борьбы с оуновским подпольем в западных областях УССР состояние раскола оуновской организации в Кракове является наиболее удобным дня широкого внедрения и подчинения нашему влиянию бандеровского направления как наиболее реакционного. В связи с этим нами установлен отец Степана Бандеры — Бандера Андрей Михайлович, уроженец г. Стрый Дрогобычской области, ныне являющийся священником украинской церкви в с. Тростянец Долинского района, которого имеем в виду ввести в дело Краковского провода»[183].

Во второй половине тридцатых годов политически активных троцкистов, кодовое обозначение в ИНО НКВД — «хорьки», и тех, кого Москва записала в эту категорию, расстреливали не только в Советском Союзе, но и за его пределами, например в Китае. Разумеется, число смертных приговоров, вынесенных и приведенных в исполнение в отношении иностранных граждан, было очень мало по сравнению с тем, что творилось в СССР. Другое дело, что большинство жертв были достаточно известны в определенных международных политических кругах, поэтому их насильственная смерть провоцировала бурный общественный резонанс.

Охота на сына Льва Троцкого

Чекисты внимательно следили не только за самим «демоном революции», но и за его старшим сыном Львом Львовичем Седовым (последний взял себе фамилию матери).

Он родился в 1906 году, учился в МВТУ, работал в комсомоле и полностью разделял политические взгляды отца. Когда в 1928 году Льва Троцкого сослали в Казахстан, а в 1929 году выслали из СССР, он не только последовал за отцом, но и был его верным помощником. Вместе с ним он жил в Турции и Франции, где с 1929 года редактировал «Бюллетень оппозиции», а когда в 1935 году Троцкого вынудили покинуть Францию и перебраться в Норвегию, Седов остался в Париже, взяв на себя издание «Бюллетеня», а также основную роль по координации деятельности разрозненных троцкистских групп. Когда же в 1936 году Троцкого выслали и из Норвегии и он вынужден был отправиться в далекую Мексику, значение Седова выросло еще больше. Поэтому со второй половины тридцатых годов прошлого века он и шагу не мог ступить без того, чтобы о нем не знали в Кремле.