Она совсем забыла, что в монастыре поднимаются с первымипроблесками рассвета, и была изумлена, увидев сестру-привратницу бодрой, безтени сна на чисто вымытом немолодом лице. Сестра-привратница вытаращила глаза,и Троянда в ужасе поняла, что ничего не придумала в объяснение своего появленияв такую пору. Еще не впустят…

– Сестра Дария?! – воскликнула привратница изумленно. – Воимя господа, почему ты пошла через ворота, а не через дверь? Неужели этанегодная сестра Агата снова забыла снять засовы?

Троянда растерялась только на миг, пока не сообразила, чтопо привычке постучалась в ворота не Верхнего, а Нижнего монастыря, где прошлався ее жизнь. Стало быть, у нее есть отличное оправдание своего отсутствия.Если сестры забывали утром отомкнуть галерею, сообщение между двумя монастырямипрерывалось, и, чтобы попасть из одного в другой, приходилось выходить заворота и обходить улицами.

– Да, – кивнула она. – Похоже, двери забыли открыть. Нуничего. Я с удовольствием погуляла.

К счастью, простодушная сестра-привратница не была способнаоценить всю двусмысленность этой фразы.

– Ну, входи, входи! – Сестра Лютеция (наконец-то Трояндавспомнила ее имя) втащила гостью за рукав. – Зачем опять к нам? Неужтонаказали? Вернули на старое место?

Только тут Троянда оценила, каким подарком судьбы было длянее встретить эту простодушную болтушку, которая каждым своим словом давалаответы на свои же вопросы!

– Да, – кивнула Троянда. – Мне велено передать сестреКлаудии, что я возвращаюсь к своим прежним обязанностям.

– Эх, не повезло… – явно сочувствуя, протянула сестраЛютеция. – Да ты вроде не больно-то огорчена?

– Совсем не огорчена, ей-богу! – как могла искренне сказалаТроянда. – Tы и не представляешь, насколько здесь спокойнее!

И она быстро прошла через привратницкую, но сестра Лютеция,обрадовавшись неожиданной возможности расширить свой кругозор, схватила ее заруку:

– Погоди минутку! А вот скажи: правду ли говорят, будто вВерхнем монастыре иногда по вечерам играют на спинете и лютне?!

Ее глаза выражали неприкрытый ужас, и Троянда поспешилауспокоить ее, вполне искренне признавшись, что ничего такого она не слышала.Так оно и было! И про нечестивых сестер, которые якобы встречаются слюбовниками в монастырском саду, она сейчас слышала в первый раз, и прокакую-то сестру Симону, которая умерла в неумелых руках повивальной бабки,вытравляя плод…

При последних словах сестры Лютеции ее вдруг начала битьтакая дрожь, что болтушка сжалилась над ней и пропустила, приговаривая:

– Ну уж иди, иди. На тебе прямо лица нет. Конечно, клевета!Я тоже думаю, что это клевета на нашу обитель!

Свернув за угол привратницкой и оказавшись вне досягаемостилюбопытных взоров Лютеции, Троянда наконец-то перевела дух.

«Прекрати немедленно! – сурово приказала она себе. –Недалеко же ты уйдешь, если будешь чуть не в обморок валиться от самогоневинного напоминания! Забудь об этом. Ничего этого не было, не было ничего!»

Она стиснула виски, как бы желая задержать в голове здравыйсмысл. Сейчас и впрямь не до истерик: гораздо важнее закрепиться в монастыре.

Но теперь, после невольной подсказки сестры Лютеции, Трояндазнала, как ей следует поступить. Нижний и Верхний монастыри жили как двесовершенно разные обители, правда, объединенные под эгидой одной аббатисы.Поэтому было время, когда Дария видела мать Цецилию раз, от силы – два раза вгод. Надо просто исхитриться не попадаться ей на глаза, только и всего. Ну ктосможет изобличить ее во лжи – покойная Гликерия? Вряд ли кто-нибудь из сестерявится к аббатисе и спросит: «А это правда, что вы изволили вернуть Дарию вНижний монастырь? И если да, то соблаговолите объяснить, почему?!» Представитьтакое столь же немыслимо, как увидеть статую мадонны гуляющей по монастырскомусаду. Нет, Троянда запросто всех обведет вокруг пальца. Сестра Клаудиа,ведавшая занятиями, вообще чрезвычайно доверчива; к тому же Дария помнила, какжаль было той отпускать добросовестную воспитанницу в Верхний монастырь. Да онабудет так рада возвращению Дарии, что никаких вопросов не станет задавать! А отостальных монахинь Троянда как-нибудь отоврется. И тогда жизнь потечет какпрежде – спокойно и безмятежно.

И с улыбкой, разнеженная этой воображаемой картинойбудущего, она вошла в полутемный и пустой коридор Нижнего монастыря (все сестрыбыли в трапезной) – чтобы нос к носу столкнуться с какой-то одинокой фигурой.Обе монахини вскрикнули от неожиданности, а Троянде, кроме этого, послышалсяоглушительный звон. Очевидно, это разбились вдребезги ее блаженные мечты,потому что столкнулась она не с кем иным, как с самой аббатисой.

* * *

В первое мгновение обе прямо-таки онемели… Потом Троянда,низко поклонившись, чтобы скрыть лицо, ринулась обогнуть настоятельницу вбезумной надежде, что мать Цецилия ее не узнала, однако была схвачена за руку,как давеча в привратницкой, только сразу было ясно – из этих тисков невырвешься! Троянда и не пыталась – стояла, опустив голову, только пролепетала вкачестве приветствия нечто вроде: «А… ма… ва-ше-э пре-э…» – да и умолклабезнадежно.

– Та-ак, – протянула Цецилия, сверля ее взглядом. – Это тыили мне мерещится?

Троянда глубоко вздохнула. Может быть, попытаться изобразитьпризрак? Неплохая мысль! Но призраку полагается исчезать. Увы, ни таять ввоздухе, ни проваливаться сквозь землю она не научилась. А ближняя келья, вкоторую можно шмыгнуть, далековато. Да и не призраково это дело – шмыгать!

Стайка монахинь высыпала из трапезной, и Троянда робковозмечтала, что они отвлекут аббатису, и тогда ей удастся…

Домечтать не удалось. Цецилия, короткими кивками отвечая напочтительные поклоны сестер, быстрым шагом прокладывала себе путь, не отвечаяни на чьи вопросы и волоча за собой Троянду, которая не то чтобы упиралась,просто ноги от страха заплетались, – пока не добралась до низкой тяжелой двери,с которой начинался сводчатый переход, связывающий Нижний монастырь с Верхним.Che diavolo! [38] Она даже и заперта не была! Зря, стало быть,сестра-привратница поносила сестру Агату…

С такой же скоростью мать Цецилия протащила Троянду поВерхнему монастырю и отпустила ее руку, лишь втолкнув к себе в кабинет. Троянданевидящим взором окинула пышное убранство и уставилась в прищуренные темныеглаза аббатисы, лихорадочно придумывая, как объяснить свое поведение. И вдруг…

– Что же он такого сделал, если ты его бросила? – тихоспросила Цецилия.