И Дюпон, учтиво раскланявшись, в сопровождении полицейских покинул дом. Люка подошел к стоявшему посреди комнаты связанному Марату и почти нежно положил ему руку на плечо:

– Ну что, поехали к маленькому господину. Через полчаса пленник был доставлен в замок Мортиньяков. Антуан распорядился посадить его в заранее подготовленную в подвале замка просторную клетку. Когда Мясник приковал ноги Марата с помощью короткой цепи к решетке, юный маркиз де Ланж лично спустился в подвал, дабы поприветствовать своего пленника.

Марат, увидев Антуана, злобно плюнул в его сторону.

– Убирайся, выродок, сын выродка! – воскликнул он.

Антуан, склонив голову набок, с интересом разглядывал своего врага, нисколько не обращая внимания на его эскапады. Он оглянулся на стоявшего за спиной верного телохранителя и спросил:

– Не правда ли, Люка, он сильно сдал за то время, что мы его не видели?

– Да, Ваше сиятельство.

– Прикажи Филиппу, чтобы хорошо накормил нашего гостя. Накормил его мясом. – Антуан выразительно посмотрел на Мясника и вышел вон из клетки.

Вскоре Филипп, преодолевая хромоту, спустился в подвал, неся на вытянутых руках большую миску, от которой исходил аромат жареного мяса. Одноглазый Марат, уже более суток ничего не евший, даже зачмокал губами от удовольствия.

– Хвала Господу, хоть перед смертью наемся! – воскликнул он, когда Филипп подал ему через проем в решетке миску. – А что, вилки у тебя, дружище, не найдется? Я тебя знаю? Что-то лицо мне твое кажется знакомым!

Повар с показным смирением ответил:

– Я – повар Филипп. Бессменный повар семьи маркизов де Ланж. Ты должен помнить мое лицо, так как самолично пытал меня.

– Точно! – радостно воскликнул Марат, набрасываясь на угощение и вытаскивая руками мясо из миски. – Жаль, что я тебя тогда не замучил до смерти, ничтожный поваришка. А почему это мясо даже не посолили? Хоть бы приправу добавил, мерзкий, ничтожный повар. Моя слепая бабуля готовила лучше, чем ты! Что это за мясо такое? Какой у него странный сладкий вкус.

Филипп, не злясь на ругательства и улыбаясь чему-то своему, промолчал. Лишь только когда почти все угощение было съедено, он сказал:

– Это мясо, содранное с тела убитого сегодня ночью каторжника Люсьена Море, отцеубийцы.

Последний кусок застыл на полдороге между миской и ртом, зажатый во внезапно мелко задрожавшей руке Одноглазого Марата.

– Ах ты, мерзкий повар! – воскликнул он, но слова его потонули в угощении, которое выплеснулось из него наружу.

Филипп, весьма довольный зрелищем, засмеялся и ушел, оставив Мясника наедине с человеческим мясом и собственным голодом. Когда же он принес вечером ужин, то обнаружил, что сблеванное мясо исчезло, а бывший комиссар сидит в углу клетки, надувшись и не обращая на повара никакого внимания. Филипп, внутренне торжествуя, но внешне стараясь подражать юному маркизу, с каменным, ничего не выражающим лицом поставил миску с мясом внутрь клетки и удалился. Он тут же отправился в покои и доложил Антуану, что пленник съел угощение.

– Прекрасно! – воскликнул юный маркиз де Ланж и захлопал в ладоши. – Продолжай, милейший Филипп, в том же духе.

На следующее утро Антуан в сопровождении Мясника срочно уехал в Бордо. В главном провинциальном городе недавно открылся магазинчик, полностью отвечающий моде, охватившей в последнее время почтенных бордоских буржуа. В этом магазинчике продавали костюмы и прочие принадлежности для домашних любительских театров, устраиваемых в каждой буржуазной семье. Антуан зашел в магазинчик и вместе с миленькой продавщицей долго искал нужные ему платье и костюм.

– Мсье собирается устраивать детский спектакль? – поинтересовалась напоследок продавщица, стреляя глазами в красивого юношу.

– Очень может быть, мадемуазель, – согласился с ней Антуан, забрал покупки и отбыл обратно в замок.

За время его отсутствия Ежевика, Филипп и дядюшка Франсуа успели прибрать центральную дорожку некогда величественного парка, разбитого Жоржем де Ланжем наподобие версальского. По бокам дорожки были выставлены большие факелы, глубоко вкопанные в землю. В конце заросшего парка Ежевика установил заранее купленный фейерверк.

Наконец наступил вечер. Вернувшиеся из города Антуан и Люка сразу же отправились к пленнику. Затрапезный вид Одноглазого Марата поразил юного маркиза. Бывший комиссар, переборов в себе естественную неприязнь к человечине, опустил руки и совершенно перестал о себе заботиться. За несколько дней, проведенных в заточении, он только и делал, что спал, ел и ходил под себя, отчего провонял настолько, что Филипп, спускаясь к нему, вынужден был повязать на нос платок, смоченный в розовой воде.

Морщась и пряча нос в рукав элегантного сюртука, Антуан подошел к клетке. Люка пинком ноги разбудил Марата и велел ему подняться и поклониться маленькому господину. Одноглазый Марат, Друг народа, жалобно захныкал:

– Чего вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы ты умылся и привел себя в порядок. Сегодня вечером у нас будет праздник, на который я тебя приглашаю.

– А на празднике будет угощение? – живо спросил Марат, чей рацион за последнюю неделю состоял только лишь из человеческого мяса.

– Конечно. Это же праздник!

Мясник и Ежевика принесли огромную лохань с горячей водой, в которую погрузили раздетого Марата, оставленного, правда, на цепи. Одноглазый Марат долго плескался в воде, затем так же долго отмывался. Только сейчас, чистый, умытый и одетый в короткие панталоны и белоснежную рубаху, он почувствовал, как же в клетке дурно пахнет. К его счастью, Люка и Ежевика сняли с Одноглазого Марата цепь, надели кандалы и вывели из подвала. В большом зале трепетно горело множество свечей, освещая величественные стены замка. В глубине зала пылал камин, хотя на дворе стояла теплая погода. То была прихоть Антуана, любившего смотреть на огонь. Окна и двери, выходившие в парк, были раскрыты настежь. Посреди зала стоял длинный стол, настолько заставленный различными деликатесами, что никакое блюдо более и не могло бы на нем уместиться. Вокруг стола стояли сам хозяин замка, юный маркиз де Ланж, старый Франсуа Нуаре и повар Филипп – все празднично одетые. Когда ведомый под руки Одноглазый Марат показался в дверях, все взоры устремились на него. Бывший комиссар коммуны Бордо ничего не замечал, всеми помыслами и желаниями устремившись к столу, на котором возвышались горы снеди, самой разнообразной снеди, которую ему хотелось тотчас же съесть, какую угодно, только не человеческое мясо, стоявшее у него уже поперек горла.

– Прошу, присоединяйся к нам, – улыбаясь, пригласил Антуан Марата к столу.

Тут только Одноглазый Марат заметил, что глаза юного маркиза в отличие от улыбающегося рта остаются холодными, словно синева северного моря. И все взгляды, обращенные к нему, выражали тот же холод, ту же неподдельную злость и презрение. И, что еще страшнее показалось ему, в глазах этих выражалось торжество. Точно такое же торжество обычно бывает у людей, ведущих долгую и изнурительную борьбу и заранее узнавших о своей победе. Однако искра мысли, вспыхнув на мгновение в мозгу Марата, тотчас погасла, уступив место всепоглощающему голоду. Он подбежал к столу и набросился на еду, точно волчонок, оставленный на несколько дней матерью-волчицей, ушедшей на охоту. Хватая сразу двумя руками снедь, Одноглазый Марат засовывал ее в рот, давился, но все же продолжал есть, запихивая огромные куски пальцами.