Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Запить дай…
– На. – Ольга взяла с тумбочки очевидно припасённую заранее чашку, подала Саше. Саша сделал маленький глоток – вроде вода. Выпил до донышка, вернул стакан Оле. Та изучающе смотрела на него.
– Обратно не лезет?
Саша прислушался к организму. Нет, выскочить обратно это гадкое пойло вроде не собиралось. И мерзкого привкуса во рту не осталось – вода всё смыла.
– Да вроде нет. Что это за мерзость была?
– Что надо – то и мерзость. Правильная мерзость, чудо фармакологии. Потом спасибо скажешь.
–Такую фармакологию надо извести под корень в рамках уничтожения химического оружия… – беззлобно пробурчал Саша, скинув ботинки, и укладываясь на диван уже во всю длинну. Интересные превращения происходили в организме. Силы вроде возвращались, по телу растекалось приятное искрение, зато перед глазами начинали плавать забавные такие розовенькие пятна. Облачка – белокрылые лошадки…
Саша проснулся и сразу вскочил с с дивана. Тело требовало действий, а вот на душе было как-то странновато. Вчера… хмм… вчера? Вчерашний день вспоминался с трудом, фрагментами. И фрагменты эти никак не вязались с нынешним прекрасным самочувствием. Случалось Саше за уже довольно длинную жизнь напиваться и до зелёных чёртиков, так чтоб утром с похмелья было жить страшно, и вчерашние эписторали не помнились вовсе. Как в том фильме : »Товарищ прапорщик, а вы помните как Вы вчера товарища генерала за погон укусили?». А сейчас почему-то отсутствовало желание вспомнить, любой ценой заполнить мучительные пробелы – вместо этого было простенькое чувство что случилось что-то хорошее. Как после интересного сновидения, когда сон уже забылся, а ощущение чего-то славного осталось. Да и самочувствие должно соответствовать вчерашнему перепою, а сейчас Саше хотелось двигаться, пробежаться, или просто порыгать на месте. Только во рту странный металлический привкус, как будто туда копеек насыпали.
Итак, вчера… Вчера Саша познакомился с какой-то умопомрочительно красивой девчонкой… Так? Саша повернул голову, втянул воздух. Плечо пахло той самой непередоваемой комбинацией духов и женской кожи. Угу. Девчонка – соответствует. Была, значит, девчёнка. То, что Саша стоял сейчас совершенно голый – тоже, в общем, гипотезу о девчонке частично подтверждало. Итак, значит – девчёнка, и что дальше?
Саша машинально бросил взгляд на диван, как будто он мог девчёнку до этого не заметить – проглядеть, перемахнуть через неё неглядя, с дивана вставамши. Женских вещей в комнате тоже не было. Саше на миг стало невыносимо стыдно – что же это он, позвал девушку в гости, а сам заснул, та и ушла в обидках?
Стоп!!!
В голове моментально прокрутились жуткие истории из криминальных хроник тогдашнего времени, про всяких лохов – вроде Саши. Лохов, которые знакомились с красавицами, выпивали водочки, щедро замешаной на клофелине, а потом находили себя до гола обчищенными. Именно – до гола! – Саша вспомнил что стоит посреди комнаты голышом, и шагнул, вернее – даже скорей прыгнул к своей одежде. Про себя отметил ещё одно несоответствие – дело в том, что за пять лет досыта насладившись уставным порядком, когда в казарме всё было выглажено, выровненно и единообразно покрашено, Саша стал неряхой в мелочах. Например, одежду, которую не надо вешать в шкаф, он просто скидывал кучей на стуле. А сейчас джинсы были аккуратно сложены, и пиджак опять же – не в шкафу (куда Саша его обычно вешал), а на спинке стула висит. И ботинки под стулом стоят, а не в прихожей, где, кстати говоря, им бы – самое место.
Рванул бумажник из кармана джинсов. Деньги в бумажнике были. Было их даже больше чем ожидалось – столько, сколько он взял с собой, минус сумма, предполагаемая для складчины на встречу одноклассников. Угу, верно, он ведь вчера с одноклассниками встречался, а потом с Аннушкой заходил в кабак. Точно, был кабак – там-то он вероятно с девчёнкой и познакомился. Ну да, там и познакомился. А Аннушка познакомилась с каким-то лысым типусом… А Саша – с Олей. Угу, «Оля» – девушку звали Оля. Саша попытался вспомнить лица – не получилось. Снова посмотрел на бумажник – несколько тысячных рублёвок и резервная стодоллоровка. Даже не разменянные. Что же он, в кабаке не расплатился? Или ещё хуже – расплатился карточкой, но чаевых не оставил? А вот и карточка кстати – целёхонька… Так или иначе – деньги в бумажнике клофелиновую версию однозначно опровергали.
Натянув джинсы, Саша быстро прошёлся по квартире. Теплилась ещё надежда что девчушка проснулась раньше, и, например, курит на кухне. В большой комнате – никого. На кухне – никого. В родительской комнате – никого. Нигде – никого. Саша вернулся на кухню. Чайник холодный, вернее – комнатный, в общем – не включали его сегодня. В раковине посуды нет. Саша дотронулся до тарелки, стоявшей в сушилке над раковиной – совершенно сухая. Ну, значит лакирующего разгуляя вчера не случилось.
Для порядка Саша открыл дверцу и глянул под раковину – в полу-пустом мусорном ведре лежал презерватив. Вот-те нате… Вещдок. Лежит себе вещдок, завязанный узлом, нагло так лежит, выпендрёжисто. А рядом – разорванная золотистая упаковочка, даже прочитать можно «»ondom«» , чтоб кто не дай бог не подумал что это – карамельки какие-нибудь. Саша машинально оторвал лист от лежащей на холодильнике газеты, скомкал и бросил в мусорное ведро чтобы прикрыть непотребство. Мало-ли кто в гости зайдёт? – незачем такие вещи афишировать. Обошёл квартиру ещё раз – теперь искал записку. Не нашёл. Зато на табуретке у входной двери нашёл свои ключи от квартиры. Дверь была захлопнута на автоматический замок.
Саша вернулся на кухню, сел, закурил, поглядывая на дверцу под раковиной, за которой скрывалась мусорка. Вот оно как бывает… С одной стороны – вроде бы маленькая победа, тешащая мужское самолюбие. Есть, как говорится, ещё порох в пороховницах, и ягоды в ягодицах, и влага во влагалище. А с другой… А с другой – вот Вам, дорогой товарищ Александр Тимофеев ваша очередная женщина. Эн-плюс-первая. Имя –
