Но у него не было выбора. Только месть.

Он посмотрел на ссорящихся бессмертных. Быть капитаном Аарона — нет, это ему не нужно. Ни в почестях, ни в уважении он не нуждался. Он всегда жил в соответствии с собственным кодексом чести. Что думают о нем другие, по большей части было ему безразлично.

И отчитываться в сделанном он собирался только перед собой.

Но как это теперь возможно? Когда-то он дал бессмертному слово кое-что сделать для него. И это отложенное обещание оставляло его равнодушным многие годы. Однако теперь, когда он не мог быть тем, кем бы ему хотелось — любящим отцом семейства, — есть ли у него выбор? Он мог снова стать лишь тем, кем был когда-то: хладнокровным убийцей. Если он признает это, то должен следовать и кодексу убийцы. Его слово — все. А у него по-прежнему оставалось обещанное убийство, за которое он взял деньги, но так и не выполнил его.

Ильмари сделал шаг от Аарона. Потом еще один. Никто не обратил внимания. Он здесь больше не нужен. Чуть позже он скрылся в толпе капитанов, придворных и воинов. Когда-то он считал себя королем воров. Сохранилось ли это умение?

Наконец-то они все ушли! Некагуаль прошел за занавеску из жемчужин, отделявшую его спальню от той части каюты, где он обычно принимал своих доверенных лиц и жрецов Пернатого. А сюда не приходил никто. Это место давало ему редкие моменты уединения, которые так были нужны, чтобы успокоить бесновавшегося в душе хищника. Он был воином-ягуаром, и, несмотря на то что теперь был возведен в ранг бессмертного, эта часть его всегда оставалась с ним. Ему хотелось охотиться, преследовать жертву, проливать ее кровь. Слишком долго он не делал этого. Его мучили сны о неутоленной жажде, и подавить это состояние удавалось лишь тогда, когда он уходил в уединенное место и садился медитировать.

Находиться много часов среди чужих людей, терпеть их лесть, выдерживать разговоры, в которых имеет значение в лучшем случае одно слово из ста, было ему не по душе. Под конец он постоянно представлял себе, как разорвет глотку подлецу Аркуменне. Этим человеком тоже руководили инстинкты. Но его жажду женщин Некагуаль не воспринимал. Он знал, что некоторые из его воинов-ягуаров тоже испытывают подобную жажду. Им бросали мясо. Женщин, жизнь которых была кончена и задачей которых было лишь выполнять прихоти воинов-ягуаров и орлов. Его сестра Кветцалли была мясом после своего первого великого предательства. Он знал, что это означает. Видел шрамы на ее теле.

Вздохнув, он обернулся к своей стене гордых воспоминаний. Она тоже помогала ему отгонять мрачные мысли и подавлять затаившегося внутри зверя. Там стоял его доспех ягуара, который он носил столько лет как вторую кожу. Теперь он надевал его лишь изредка. Не пристало бессмертному гордиться тем, что он может быть подобен зверю, но воин не жалел о том, что делал, когда еще носил этот доспех.

Рядом на деревянной подставке лежала копия палочки, которую вырезала Кветцалли для своего мужа-варвара. Некагуаль так никогда и не понял, что связывало ее с этим златовласым идиотом, однако в последние дни своей жизни она действовала, как и подобает верховной жрице Пернатого. Ее попытка отвести беду от своего мужа и его империи была самоотверженной и мужественной. Своим поступком она уничтожила всю злобу, которую он питал по отношению к ней.

Взгляд его переместился дальше, к черепу первого убитого им человека, а потом вдруг бессмертный замер. Снова посмотрел на подставку, где лежало последнее послание сестры. На маленьком пьедестале должен был лежать кинжал, который подарил ему Володи. Подарок сомнительного значения. Всякий раз, касаясь его, он испытывал чувство, что с ним связано что-то темное. Быть может, проклятие… Иногда Некагуаль думал, что клинок использовали только для бесчестных деяний, а потому редко брал его с собой.

Но теперь кинжал исчез! Кто-то вошел в святая святых в его отсутствие. Единственное место на борту корабля, принадлежавшее только ему! Он не делил его ни с кем!

Некагуаль почувствовал, как у него в душе зашевелился зверь. Почувствовал, как он требует расплаты за это святотатство. Бессмертный бросил полный ярости взгляд сквозь жемчужную занавеску, поглядел на дверь, ведущую в коридор. Там стояли проверенные люди, сторожившие бессмертного и его покой. Они не справились! Они недостойны…

Мужчина опустился на кровать. Гнев — плохой советчик. Пройти мимо этих стражей точно было невозможно. Вероятно, вор попал сюда иным путем.

Он внимательно огляделся. В небольшой комнатке было два окна. Оба слишком малы, чтобы в них мог протиснуться мужчина или даже ребенок. Может, сюда приходил демон?

Встревожившись, Некагуаль снова встал. Вообще-то окна в его комнате не открывались снаружи… Отодвинув задвижку на окне, которое располагалось ближе к подставке, он тщательно осмотрел раму. В нее была вставлена тонко выдубленная звериная шкура, пропускающая бледный свет. Древесина потемнела от ветров и дождей. Внизу на раме он обнаружил небольшую царапину. Наверное, кто-то вставил очень узкий кинжал в щель между рамой и бортом, чтобы отодвинуть задвижку снаружи. Было здесь и кое-что еще… Клочок ткани. Бессмертный наклонился, осторожно взял его и потер между большим и указательным пальцами. Тонкая работа. Ткань не такая, какую носят обычные рабочие. Должно быть, сюда проник либо капитан, либо придворный чиновник, чтобы украсть у него кинжал.

Кто же стоит за этим? Неужели взлом был произведен по поручению одного из бессмертных? Стоит ли разбираться с этим или все-таки счесть удачным стечением обстоятельств, что этот кинжал наконец-то ушел от него?

В ближайшее время у него не будет времени думать о воре. По дороге сюда к нему явился Пернатый и поручил позаботиться о том, чтобы демоницу перевели в храмовую темницу для жертвоприношения. Он сразу же займется этим по прибытии в Золотой город. Он не разочарует своего бога! И сейчас важно лишь это!

Они испуганно опустили головы, когда Артакс пересек летную палубу. Теперь они были повсюду, беженцы из поднебесных городов Таркона. По большей части это были простые крестьяне. Кучка одеял — вот и все, что осталось у них. Когда-то он тоже был таким. Как же давно это было.

— Бессмертный!

К нему через толпу протиснулся Ламги. Казалось, он торопился. Артакс вздохнул. Хоть бы поскорее закончился этот день.

— Бессмертный?

Артакс поднял руки, останавливая его:

— Что бы там ни было, это подождет до завтра.

Ламги не остановился, более того, грубо оттолкнул в сторону беженцев. Артакс услышал, как стоявшая рядом женщина испуганно зашептала о носильщике мертвых. Он раздраженно обернулся к Ламги.

— Что бы там ни было, это подождет до завтра, — решительно повторил Артакс.

Ламги окинул взглядом палубу. Он был похож на человека, который только что пробудился от тяжелого сна.

— Вы правы, бессмертный, — кивнув, произнес он. — Прошу, простите мою настойчивость.