Когда Глазов взял паузу, Гуманоид слегка встряхнулся.

— Что ж, — глуховато проговорил он. — Структура, берегущая государство от врагов внешних и внутренних, достойна уважения, и служить в ней — большая честь. К тому ж, думается, сотрудники вашего ведомства в меньшей степени заражены гнусностью лености и корыстолюбия, чем сотрудники полиции или военные… — парень словно говорил сам с собой. — Потому как труд контрразведчиков должен быть столь же тяжел и ответственен, сколь и почетен. И жалованье им положено, как вы поминали, товарищ майор, немалое, и поэтому им нет нужды искать корысти в службе…

Слушая Гуманоида, Глазов, наряду с радостным возбуждением от того, как отреагировал тот на его речь, почувствовал и некое разочарование. Надо же, столько усилий потрачено на то, чтобы раскусить этого парня, а он оказался обычным романтиком-идеалистом. Ну, не таким уж и обычным, конечно… Не мечтателем и пустословом, как большинство подобных идеалистов, а человеком, обладающим волей и силой, чтобы свои понятия о вышней справедливости воплощать в жизнь. Впрочем, так или иначе, а на нехитрую приманку он клюнул. Осталось только — как тотчас же подумал майор — подсечь и дернуть.

— Насколько я могу судить, — перешел к финалу своей речи Алексей Максимович, — вы, Василий Морисович, отвечаете всем параметрам кандидата на службу в наше ведомство. Но это мое личное мнение, с которым кое-кто из моих коллег может и не согласиться. В этом случае, у нас с вами только один выход: постараться доказать им там… — он многозначительно указал наверх, — что вы, Василий Морисович, достойны пройти отбор. Дело это не такое уж сложное, как может показаться. Проще сказать — формальность. Мы с вами, Василий Морисович, первое время будем сотрудничать на конфиденциальной основе, а уж по результатам этой работы станет возможным рассмотреть и другие варианты. Ну что, рассказать подробнее?

— Будьте любезны, — согласился Гуманоид.

— Да, в общем-то, и рассказывать особо нечего, — Алексей Максимович откинулся на спинку стула, широко улыбнулся и вольготно развел руками, словно желая проиллюстрировать, насколько дальше все будет легко и просто. — Вы, Василий Морисович, наблюдаете за происходящим в части, выявляете нарушения, определяете круг лиц, каким-либо образом к этим нарушениям причастных. А затем… — тут майор Глазов качнулся вперед, уперся локтями в стол и посмотрел на парня поверх открытой крышки ноутбука взглядом из разряда «мне многое о тебе известно», — а затем не пытаетесь во всеуслышанье обвинять злодеев и уж тем более вершить самостоятельно правосудие. Вы ведь уже убедились, что эта тактика ни к чему хорошему не приводит? Вот-вот… Просто докладываете мне. И в этом-то как раз случае преступники, уж поверьте, понесут заслуженное наказание. Ну-с, — Алексей Максимович невысоко занес руки над клавиатурой ноутбука, как бы уже готовясь фиксировать первый доклад Гуманоида, — я полагаю, у вас накопилось достаточно интересующих наше ведомство сведений, и вам не терпится их высказать. Прошу!

Интерес в глазах рядового Иванова потух.

— Увольте, — проговорил он. — Доносить я ни на кого не собираюсь.

Майор, конечно, ожидал такого ответа.

— Не доносить, — терпеливо поправил он, — предоставлять сведения. Вы ведь умный молодой человек, и вдруг такие обывательские формулировки… Давайте начистоту, Василий Морисович. В части далеко не все ладно. И вы, и я об этом прекрасно осведомлены. Моя работа состоит в том, чтобы предупреждать и пресекать преступную деятельность. И без штата осведомителей я с этим делом никак не справлюсь. Неужели мне придется вам объяснять, что в деятельности секретного сотрудника ФСБ, — Алексей Максимович специально выделил эти слова, — нет ничего позорного? Между прочим, Министерство обороны открыто призывает солдат-срочников сообщать о противоправных действиях в расположении части. Сообщение мне — в принципе, то же самое. Только, говоря откровенно, лучше работает…

— Вперво, разница между доносом и обращением явна: обращение открыто, и в исполнении требований, заявленных в нем, возможно потребовать отчета. А донос сокрыт. Потому и нередко целью доноса является попытка не столько восстановить попранную справедливость, сколько тайно обвинить того, против кого донос направлен. Разве вам это не известно?

Глазов едва удержался от того, чтобы вздохнуть. «Что ж, — подумал он, — пришло время доставать из рукава козырного туза…»

— Известно, — кивнул он. — Мне много чего известно, надо признаться. Служба такая… Олег Гай Трегрей.

Гуманоид чуть вздрогнул. Между бровями его обозначилась морщинка.

— Напомните, — не останавливался Глазов, чтобы не упустить момент замешательства собеседника, — какая статья Уголовного Кодекса Российской Федерации предусматривает ответственность за подделку документов?

— Триста двадцать седьмая, — механически произнес Олег. — Подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков…

Вот и встало все на свои места. Значит действительно, то, что его убрали после той, первой драки в казарме, вовсе не случайность. Временный перевод на хозработы на территорию офицерской бани был предпринят именно ради того, чтобы восстановить в коллективе статус-кво и настроить против Олега вчерашних его союзников. Это был явно осмысленный ход.

Из подобного умозаключения следовал естественный вывод: Олегу противостоит теперь не бездушный механизм системы, слепо отторгающий его как чужеродный элемент. Олегу противостоят вполне конкретные живые люди. Давно наблюдающие за ним. Те, кому известно его настоящее имя и, вполне вероятно, череда событий, приведшая его, вынужденного сменить личность, сюда, в ряды вооруженных сил, на срочную службу. Ведомство, представителем которого является майор Алексей Максимович Глазов.

И это ведомство не имеет намерения его уничтожить — в противном случае оно, как минимум, предприняло бы попытку к этому. И… вполне возможно, даже не пытается ему противостоять — с чего он взял, что с ним ведется борьба? Напротив, Олегу предложили сотрудничество.

Предварительно, видимо, устроив ему небольшое экспериментальное тестирование.

— Вам бы, товарищ майор, следовало спервоначалу сообщить, что ваше ведомство имеет особый интерес к моей персоне, — наставительно проговорил Олег. — Сотрудничество?.. Пожалуй. Но заданий, учтите, я никаких выполнять не буду, поскольку у меня иной долг.

У Алексея Максимовича непроизвольно дернулось веко. Это уже было слишком. Такого он никак не ожидал услышать. Минуту он соображал, что же ответить на столь наглое заявление, и, в конце концов, решил избрать, как ему показалось в тот момент, наиболее разумную тактику поведения.

— Вот что, любезный, — сухо заговорил он. — Откуда вы взяли, что мы имеем особый интерес к вашей персоне? И что мы намерены предложить вам особые условия? Потрудитесь еще раз напрячь вашу феноменальную память и скажите мне, какое наказание предусматривает статья триста двадцать седьмая УК РФ? Особое внимание прошу обратить на пункт второй.