Этот день регент предназначил для отдыха. Должны были подойти обозы, людям же было велено проверить амуницию и сменить одежду на более легкую — в сердце Арции уже властвовала весна. Почему для стоянки Михай выбрал именно это место, капитан гоблинской стражи не понимал. На его взгляд дневку следовало сделать два дня назад, когда начало по-настоящему припекать, но его дело было охранять особу Годоя, а не высказывать мнение о его приказах.

Гоблин вышел от Михая и для порядка еще раз проверил охрану. Как ни странно, тарскийцы оказались на высоте — никто не спал, все были трезвы и сосредоточенны. Можно было смело идти отдыхать, но утренняя прохлада после насыщенной винными парами духоты палатки располагала к прогулке. Уррик медленно пошел вдоль края дороги, думая о своем. От приятных мыслей об Илане и несколько менее приятных — о Шандере Гардани, которого орк хотел бы видеть другом, а не врагом, его отвлек приближающийся конский топот. Навстречу галопом неслось десятка полтора всадников, которых преследовали другие, в разноцветных охотничьих плащах. Уррик узнал скачущего впереди. Этого молчаливого угловатого человека он несколько раз видел у Михая. Что ж, как бы то ни было, налицо враждебные действия. Возможно, это просто недоразумение, но… Уррик выхватил массивный бронзовый свисток — неизменную принадлежность каждого гоблинского офицера — и подал сигнал тревоги, одновременно обнажая оружие. Последнее оказалось излишним — преследователи, кто бы они ни были, явно не ожидали нарваться на целое войско. Их предводитель — а Уррик совершенно точно угадал такового во всаднике, одетом в простое темное платье, — не пожелал ни драться, ни вступать в переговоры. Он осадил коня так резко, что из-под копыт взвился фонтан земли и мелких камешков, и что-то проорал своим, одновременно выстрелив в воздух. Его люди немедленно развернулись и полетели назад. Около трех дюжин тарскийских конников поскакали за ними, но вскоре вернулись, потеряв незваных гостей, свернувших в лес.

Уррику было любопытно, почему неизвестно откуда взявшиеся охотники вздумали гоняться за доверенным человеком Михая Годоя, но это вполне могло подождать до вечера, и гоблин, зевнув, направился к себе.

2229 год от В.И.

Утро 25-го дня месяца Агнца.

Нижняя Арция

Все было кончено. Принц наконец смог вытереть пот со лба и оглядеться. Радостное весеннее солнце заливало кажущиеся близнецами вчерашних маленькую площадь и садик перед иглецием. Впрочем, нет. В Лошадках росла сирень, а здесь церковный садик был засажен жимолостью. Луи затравленно огляделся. Меньше всего ему хотелось идти в оскверненный иглеций. Казалось, время повернуло вспять и навязчиво воскрешало во всех подробностях вечерний ужас. Арциец отдал бы полжизни за то, чтоб кто-то за него слез с коня, пересек заросший нежной зеленой травой дворик и открыл дверь. Но есть вещи, которые нужно делать самому, как бы это ни было мучительно.

Луи соскользнул с Атэва и, насколько мог решительно, пошел вперед. Хвала святому Эрасти, кошмар не повторился. В Чистом Зале лежали трупы, но убийцы не успели довести своего дела до конца. Предполагаемая жертва — черноволосая девчушка в разорванной рубашке — валялась у алтаря с разрубленной головой. Они успели ее убить, но это хотя бы случилось сразу. Страшное орудие — деревянное подобие оленьих рогов с металлическими, острыми, как кинжалы, зубцами — валялось рядом.

Принц распахнул Небесный Портал — здесь это почему-то было куда проще сделать, чем в Лошадках. Храм был завален трупами, но и эти люди приняли смерть простую и понятную, а не казались утопленниками, месяц пролежавшими в воде, как это было вчера. Луи никогда бы не подумал, что зрелище перерезанных глоток может успокаивать, но это было именно так. Палачи не упустили свои жертвы, но и свой дикий ритуал проделать с ними не смогли.

— Может быть, кто-то еще жив? — принц тронул вошедшего с ним вместе Винсена за плечо.

— Вряд ли, — воин скрипнул зубами, — чисто сработали, твари. Одних мы колотили на улице, а другие тут спокойненько пленных резали. Помилуй нас великомученик Эрасти, такого никто и не упомнит. Бесноватые какие-то…

Луи только вздохнул — опьянение боем кончилось, и он почувствовал, как устал. Двое суток в седле — это немало, но арцийцу казалось, что от прохладного утра, когда он спрыгнул с сеновала, надев кольцо на палец навсегда оставшейся безымянной девушке, его отделяет несколько лет. Как тогда все было просто и ясно. Базилек с Бернаром — подлецы, Митта — сучка, Матей — наипервейший враг, а в целом жизнь прекрасна и полна неожиданностей… Да, задержись он тогда на ору, и они бы столкнулись лицом к лицу с убийцами. Может быть, победили, может быть, лежали бы мертвыми в опоганенном иглеции… Луи поднял воспаленные глаза к розовеющему небу: надо же, даже солнце еще не встало, а казалось, время должно подходить к полудню.

— Так всегда бывает, — принц и не заметил, откуда взялся Матей. Раньше эта привычка старика безумно раздражала, теперь же Луи поймал себя на мысли, что радуется. Одно дело беситься из-за навязавшегося на твою голову соглядатая, другое — обнаружить, что в схватке со смертью у тебя есть надежный помощник.

— Так всегда бывает, — повторил ветеран, — в бою время для воина несется галопом, а для остального мира все идет как всегда. Ты еще привыкнешь, — Шарль че Матей с силой сжал плечо принца. — А ты оказался молодцом, не хуже отца в твои годы.

Луи с удивлением уставился в грубоватое лицо и неожиданно для самого себя брякнул:

— А я думал, ты меня терпеть не можешь.

— И хорошо, что думал, — довольно кивнул головой Матей, — так и надо было. Ты, как и Эллари, отродясь ничего скрыть не можешь, так что Бернаровы шпионы твердо знали: нет между нами никакого сговора.

— Шпионы? — Луи уже ничего не понимал.

— Они, — подтвердил Шарль че Матей, — ну, чисто вчера на этот свет народился. Ты что, так и не понял, что тебя нарочно подловили и из Мунта выкинули, что письмо о свидании эта б… Митта, — ветеран произнес имя красотки, как выплюнул, — под диктовку Бернара написала.

— Ну, — протянул принц, — я потом много думал…

— Много думал, — передразнил ветеран, — много думал, хорошо хоть в суп, как тот гусак, не попал… До тебя что, так и не дошло, что тебя убить должны?!

Луи от удивления открыл было рот, но тут же его и закрыл.

— И не гляди так, а то, прости, святая Циала, мне захочется тебе затрещину влепить. Разумеется, убить, но не в Мунте, где тебя простонародье на руках носит. Еще бы! Лишенный наследства принц, сын Эллари, а из кабаков не вылезает, как портняжка… А вот в Месе тебя бы точно прикончили, если б я с тобой не навязался. Не хочу, дескать, чтоб ты имя отца позорил, а потому буду за тобой присматривать. Отказать мне Бернар не мог — сделай он это, ежу стало бы ясно, что врет. Вот он и дал своим убийцам приказ выжидать, думаю, надеялся, что ты на меня со шпагой кинешься, а потом убийство можно будет и на меня списать…

— Погоди, — Луи потряс головой, пытаясь привести в порядок очумевшие мысли, — что за убийцы?