Это была информация исключительной важности. Речь шла об одной из тайн, над разгадкой которой уже давно бились лучшие специалисты абвера и разведывательного управления люфтваффе.

С 1938 года англичане в чрезвычайной спешке вели работы по усовершенствованию радиолокатора, как самого надежного прибора своей противовоздушной обороны. Немцы, в свою очередь, столь же настойчиво пытались узнать, введены ли в действие какие-либо из радиолокационных станций. Установки, о которых сообщил Джонни, не избежали их внимания. С начала 1939 года они использовали для воздушной рекогносцировки Англии сверхсекретную группу самолетов «Не-111С» под командованием полковника Гюнтера Ровеля и два специально построенных цеппелина для первой в истории электронной разведки.

Когда были получены фотографии этих вышек с решетчатыми антеннами, генерал Вольфганг Мартини, начальник радиослужбы люфтваффе, сделал заключение, что они не подходят для радиоволн той длины, которую его специалисты считали наиболее подходящей для радиолокаторов. Мартини решил, что, несмотря на оригинальную конструкцию, эти вышки являются антеннами обычных радиостанций.

К началу войны генерал Мартини все еще не знал, имеют ли эти вышки отношение к системе радиолокационного обнаружения приближающихся самолетов.

И вот в этой непроглядной тьме появился проблеск в виде сообщения Джонни от 18-го числа. Он идентифицировал необычные вышки как определенно принадлежащие радиолокационным станциям, а не, как предполагал Мартини, обычным радиостанциям. Он категорически подтвердил, что по крайней мере три из них в Суффолке (Орфорднесс), Кенте (Данкерк и Дувр) и в Эссексе (Кэньюдон) уже действуют. Покров неопределенности был поднят. У немцев появилось доказательство, что данные электронной разведки генерала Мартини были неверными.

Сообщение Джонни произвело на Зофиентеррасе эффект разорвавшейся бомбы. Это были сведения такой важности, о которых любая разведка может только мечтать. Доклад об этом был столь важен, что его передачу в Берлин нельзя было доверить телетайпу. С разрешения капитана Вихманна Риттер лично доставил радиограмму в управление абвера. Он не только хотел удостовериться в том, что сообщение будет передано генералу Мартини, но и желал продемонстрировать фомам неверующим из группы I, что время и деньги, потраченные им на Джонни, когда тот был законсервирован, не пропали напрасно.

Он разыскал майора Брассера, руководителя военно-воздушной разведки абвера, который, хотя обычно поддерживал даже самые необычные проекты, на сей раз выразил скептицизм.

– Это интересно, – заявил он Риттеру, – но пока что это ни о чем не говорит. Запросите вашего Джонни о более подробных сведениях. Только если он сможет сообщить более точные детали об этих загадочных вышках, я соглашусь передать эту радиограмму люфтваффе.

Риттер понимал, что доклад слишком важен, чтобы позволить ему потеряться в берлинских долгих ящиках.

– Герр майор, – произнес он. – Я думаю, что доклад настолько интересен, что заслуживает немедленной передачи в разведслужбу люфтваффе. Насколько вам известно, они так и не смогли выяснить, есть ли у англичан действующая радиолокационная система. Они так и не смогли узнать, для чего служат эти стальные вышки. В разведывательном донесении, может быть, и не содержится разгадка этой тайны. Но я уверен, что в нем есть сведения, которые могут дать ключ к решению проблемы.

Майор Брассер отвел его к своему непосредственному начальнику полковнику Пикенброку.

– Пойдемте со мной, – приказал им полковник. – Я как раз собирался идти к шефу. Мы можем предоставить решение вопроса адмиралу.

Полковник направлялся на регулярный утренний доклад, на котором излагал Канарису сводку последних донесений, полученных за ночь. В этот раз он, как обычно, положил на стол папку со сводкой, но отдельно подал сообщение Джонни, подождал, пока Канарис прочитает его, а затем сказал:

– Есть расхождение во мнениях в отношении этой информации, ваше превосходительство. Риттер хочет отправить ее майору Шмидту немедленно, а Брассер считает, что сведения слишком неопределенные и их нельзя отправлять в таком сыром виде.

Канарис на миг задумался.

– Ничего, – в своей обычной мягкой манере сказал он. – Отправьте это Беппо[61]. Посмотрим, что он сможет с этим сделать. – Затем, повернувшись к Риттеру, с легкой улыбкой он добавил: – Наш старина Джонни – молодец. Передайте ему мою личную благодарность, Риттер.

Он открыл папку и стал просматривать сводку донесений Пикенброка. Сверху лежал короткий доклад из отделения абвера в Бреслау, касающийся совершенных пустяков. Остроумный рейнландец Пикенброк, не упускавший случая рассеять «вечную грусть» шефа каким-либо анекдотом или смешным случаем, сегодня положил для разрядки в папку это донесение. В нем говорилось:

«Согласно надежному источнику из Тауенцина, жена синьора Ренцетти, секретаря итальянского посольства, на самом деле немецкая еврейка из Бреслау, девичья фамилия которой Блауштейн. Источник сообщает, что синьора Ренцетти недавно сделала в Риме пластическую операцию, уменьшив свой характерный семитский нос».

Канарис расхохотался.

– Я отложу эти два донесения, от Джонни и из Бреслау, для фюрера, – сказал он с усмешкой. – Это будет доказательством, что мы ничего не упускаем.

Он снова взял радиограмму Джонни, перечитал ее и сказал:

– Знаете, господа, может оказаться, что это ценнейшая разведывательная информация из всего, что нам удастся раздобыть в этой крысиной гонке. Спасибо вам за нее. Это самый лучший подарок ко дню рождения, о котором я мог мечтать.

Было 21 сентября 1939 года, день рождения Канариса. Ровно двадцать лет назад был основан абвер.

Что делает шеф разведки в день начала войны?

Для адмирала Канариса, уютно расположившегося в скромно обставленном кабинете главного управления абвера, день реального начала войны был совершенно обыденным. Он чувствовал себя хорошо. Далеко позади остались дни флотской службы, которая ему никогда по-настоящему не нравилась. Он был доволен тем, что совершил в последние пять лет.

С 1935 года, когда он был назначен руководителем абвера, он превратил свою организацию в гигантскую разведывательную машину. Каким бы ни было ее качество (адмирал считал ее лучшей), но это была крупнейшая секретная служба, возможно, всех времен.

В его штате числились тысячи мужчин и женщин, а его агенты рассеялись по всему миру от Адена до Занзибара. В Соединенных Штатах, хотя они и не были приоритетной целью, действовало несколько агентурных сетей. Пара его агентов внедрилась в отсутствовавший на картах район Бойас в Бразилии, и еще одна группа из двух шпионов находилась у перевала Хайбер, работая с факиром Ипи, самым непреклонным врагом Британии в диком регионе северо-западной границы Индии.