Глоток за глотком, выпиваю все, и практически сразу чувствую прилив сил, от которого понемногу проясняется в голове.

Сажусь, опираясь на услужливо протянутую руку Мастера.

— Чтобы вы со мной сделали? — Вопрос, который вертится на языке, срывается оттуда сам собой.

— С тобой, малышка Матильда, я сделал лишь то, что мне приказал наш потерявший голову король. — После минутного молчания, видимо поняв, что у меня нет мыслей на этот счет, с горьким вздохом поясняет: — Его Величество был крайне обеспокоен твоим душевным и физическим состоянием, в особенности после того, как застал тебя, почти бездыханную, в жадных лапах милашки Нокса.

Меня почему-то передергивает от всего этого: герцог, я в его постели, и король, с которым накануне мы провели незабываемы вечер. И где-то за кулисами всего этого — мой явно недовольный тем, что я осталась жива, убийца.

Внезапная страшная догадка приходит мне в голову одновременно с неприятной вспышкой боли, и я даже не сразу понимаю, от чего страдаю больше — от этого колючего приступа в висках, или потому что то украшение прислал мне… король.

— Нет, — словно читает мои мысли химер, — если ты думаешь, что вот это безобразие, — брезгливо показывает пальцем в сторону моей шеи, — придумал сотворить с тобой наш красавчик в короне, то ты совершенно точно ничего не знаешь об Эвине. Он хоть и душка, и заноза в заднице, каких еще поискать, но чтобы вот так, исподтишка — нет. Даже с оглядкой на ваши «теплые отношения» в прошлом и всю ту боль, которую ему причинил твой отец — Эвин никогда бы не поступил так низко. Он из тех, кому нравится убивать, глядя в глаза. Я бы уж скорее поставил на душку Нокса, но это слишком… просто для него.

Я вспоминаю свирепый взгляд герцога и его «Я желаю вас смерти от всей души».

Плачущий защити, да он и так сделал со мной что-то… после чего я чувствую себя словно старый дырявый сенник!

Рука снова неприятно зудит, и я опасливо, на всякий случай, прикрываю ее краем легкого пледа, которым Мастер Сайфер заботливо меня укрыл.

Слишком много всего странного происходит в моей жизни, чтобы не сойти с ума, пытаясь разобраться во всем этом. В особенности в том, что реально, а что — лишь страхи из моего сна.

Сайфер понимающе кивает, и я даю себе обещание больше не удивляться этим его безупречным попыткам угадать ход моих мыслей. Взамен уверенно беру протянутую мне когтистую лапу, и молчаливое предложение прогуляться.

Надеюсь, по крайней мере в обществе этого странного… существа, мне нечего опасаться.

Хотя события последних дней показали, что теперь нужно перестать доверять даже собственной тени.

О том, что в Салоне химера полно скрытых коридоров, комнат и даже целых залов, я поняла еще в свой первый визит сюда. Но когда он ведет меня по маленькой хрустальной лестнице куда-то вверх, за крону громадного волшебного дерева, и там открывается целый новый мир, я все равно узнаю с замиранием сердца.

Это похоже на сад, в который не ступала нога человека: заброшенные островки первозданной зелени, мшистые камни, причудливые ручейки и отсутствие выложенных или даже протоптанных дорожек — мы идем прямо по свежей, блестящей от росы изумрудной траве. Она пригибается под нашими шагами, но когда оглядываюсь — все девственно нетронуто.

Волшебство?

Даже страшно представить, сколько здесь Аспектов, и какая невиданная сила заставляет их работать.

— Это мой dha’ly maas, — говорит Мастер.

Я знаю, что это означает «санктуарий» — место, куда нет хода никому, кроме избранных.

Интересно, почему я вдруг попала в их число?

— Пожалуй, маленькая герцогиня, самое время рассказать тебе то, о чем ты, кажется… ммм… случайно забыла? — Химер подводит меня к маленькой скамейке у пруда с водяными лилиями. Сам усаживается напротив и лениво играет со стайкой стрекоз, которые вьются вокруг него, изображая живую радугу.

Холодок страха ползет по спине и даже очарование и умиротворение атмосферы этого места, не дают мне расслабиться.

Он знает?

Он знает про наше с герцогиней притворство?

«Ну конечно он знает! — почему-то голос в моей голове похож на рассерженный крик Настоятельницы Тамзины. — Если он копался в твоей голове и видел твои сны, о которых ты не рассказывала никому, что ему ваши игры в переодевания?!»

— Только, малышка Матильда, давай договоримся, — он понижает голос до шепота, хоть это скорее часть игры, чем реальная предосторожность — сложно представить, что здесь, в его убежище, нас могут подслушать, — обо всем, что я тебе… гммм… напомню, лучше не бежать сразу трубить на главной площади. Считай, я делаю это из сострадания к бедной запутавшейся пташке.

Но звучит это так, что даже у этого существа во всем происходящем есть какой-то свой интерес.

Правду писали в тех книгах, которые потом исчезли из монастырской библиотеки — люди из большого города и люди с властью, всегда в поисках выгоды.

— Полагаю, вы, конечно же, помните историю рождения нашего обожаемого короля-солнышко? — Химер усаживается поудобнее, явно намекая, что разговор будет не быстрый. — Но на всякий случай, чтобы убедиться, что в вашем знании нет пробелов, я уточню. Эвин родился пятьдесят три года назад, от его безвременно почившего короля Дарека Скай-Ринга. Роды были очень тяжелыми и его мать умерла родами, даже не успев взять сына на руки. Бедняжка, — Сайфер выглядит искренне огорченным, словно речь идет о близком ему человеке, — она была очень молода, и так отчаянно любила Дарека, что не желала видеть тревожных предзнаменований. Но, как бы там ни было, на свет появился крепкий здоровый карапуз — Эвин. Он еще с колыбели очаровывал всех, в особенности женщин.

Эту историю знают, кажется, все.

Я не могла бы ее «забыть», потому что об этом пишут во всех исторических книгах.

Но перебивать химера не рискую.

Наверное, есть причина, почему он вдруг заговорил обо всем этом.

— После кончины любимой, король Дарек был убит горем и даже появление наследника не могло заглушить его боль. Долгие годы он попросту сторонился женщин. Думается, он и войну-то начал только чтобы заглушить боль и держаться подальше от всего, что могло напоминать ему о семейном счастье. Согласись, малышка Матильда, на поле боя, когда вокруг смерть, оторванные конечности и потные грязные мужчины, нет времени думать о семейном гнездышке и руках ласковой женушки.

Я успеваю прикусить язык и промолчать о том, что почти все раненные, которых приносили в монастырь, перед смертью плакали, что не любили, когда могли, и не говорили, что любят, когда кто-то ждал этих слов.

— В общем, — продолжает химер, — только спустя несколько десятков лет Дарек преодолел боль и, наконец, решил жениться.

Почему-то отмечаю, что когда речь шла о матери Эвина, Мастер Сайфер ни слова не сказал о том, откуда она была и кем.