Профессор замолчал и подумал: как оставить свой след в истории, когда за многие века та уже и без того испещрена следами бессчетного множества других людей?

— Откуда вы все это знаете? — подумав, спросил Мартин. — И почему так уверены?

«Я знаю это потому, что знаю», — молча сказал про себя Джеффри.

Повторять это вслух он не стал.

Было уже далеко за полночь, когда Мартин высадил Клейтона из машины перед главным корпусом здания общественных учреждений штата. Обменявшись обычными для такого позднего часа сентенциями, мол, утро вечера мудренее, детектив тронул машину и оставил профессора в одиночестве возле громадной бетонной глыбы здания, где Клейтону предстояло провести ночь. Соседние здания корпораций были заперты на ночь, и окна в них были темные. Лишь кое-где светились логотипы и таблички с названием фирм. Парковочные стоянки были пусты. Вдалеке виднелось сияние огней в центральной части Нового Вашингтона, но город был далеко, а здесь стояла полная тишина. Профессор передернул плечами, будто бы от ночной свежести, но на самом деле ему хотелось стряхнуть навалившееся одиночество.

Он повернулся спиной к темноте и быстрым шагом прошел внутрь здания. В центре вестибюля находилась длинная стойка, за которой сидел одинокий работник в униформе, совмещающий функции охранника и дежурного администратора. Лицо у него было освещено голубыми отсветами, исходящими от небольшого телеэкрана. Он помахал Клейтону рукой.

— Сильно припозднились, да? — сказал он, не слишком рассчитывая на ответ. — Позвольте, я отмечу ваш приход.

— Кто там выигрывает? — спросил Клейтон из вежливости.

Журнал, где он должен был расписаться, оказался пустым: желающих войти в здание в неурочный час, кроме него, не было. Имя Клейтона было единственным.

— Счет пока равный, — ответил дежурный, не удосужившись объяснить, кто играет, забрал обратно журнал и снова увлекся игрой, транслирующейся по телевидению.

Джеффри подумал было, не поболтать ли с ним, но он устал и решил, что выспаться для него сейчас гораздо важней, чем выслушивать мнение вахтера о жизни, спорте и сегодняшнем дежурстве, сколь интересными те, возможно, ни оказались бы. Он направился к лифту, поднялся на свой этаж и медленно пошел по длинному коридору, заполнив звуком шагов все его пространство.

Он приложил ладонь к считывающему устройству, и дверь с легким щелчком открылась. Толкнув ее, Клейтон вошел внутрь и сразу направился в душ. Он сказал себе, что ему стоило бы многое записать — во-первых, чтобы не держать лишнее в памяти, а во-вторых, ему представлялось важным вести записи своих наблюдений, а также записывать все приходившие в голову мысли в своего рода дневник, чтобы, когда придет время передать дело в суд, он смог бы с его помощью связно изложить все, чему стал свидетелем. В итоге он сообразил, какие коррективы нужно внести в написанное мелом на доске. Он подумал об этом уже у двери спальни, но чувство неисполненного долга заставило его бросить взгляд на два столбика, составленные им этим утром.

То, что он увидел, буквально пригвоздило его к полу.

Джеффри даже прислонился спиной к стене, дыхание его участилось, и он быстро оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, все ли на месте. Затем его взгляд вернулся к доске. «Нет, — подумалось ему, — такого просто не может быть. Это ошибка. Возможно, глупая шутка уборщиков. Должно же быть какое-то простое разумное объяснение».

Но на ум ничего не приходило, кроме очевидного.

Джеффри даже присвистнул, сказав самому себе: «Вот тебе и вся секретность».

Он так и остался стоять, глядя во все глаза на доску, блуждая глазами по ее пустой половине. Слова «ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ Б: преступник неизвестен» были стерты.

Медленно и осторожно, как человек, который идет в темной комнате и боится оступиться, он подошел к доске. Взял в руки кусок мела, повертел нерешительно, будто опасаясь, что за ним кто-то подсматривает, а затем, силой воли подавив панику, аккуратно написал все заново. В голове была одна мысль: «Пусть о том, что ты здесь побывал, будем знать только мы двое».

Диана Клейтон смотрела на дочь и размышляла о своих страхах, а также о том, что, хотя поводов для беспокойства у нее имелось более чем достаточно, хорошо было бы не допустить открытого их проявления, сколь бы сильными они на самом деле ни были. Она с деланой невозмутимостью сидела на потертом белом диване в своей маленькой комнате и медленно потягивала холодное пиво прямо из бутылки. Сделав небольшой глоток, она ставила ее на колени и принималась водить пальцами по горлышку вверх и вниз — таким движением, которое в исполнении женщины более молодой выглядело бы чрезвычайно сексуальным, но у нее лишь выдавало глубоко запрятанную нервозность.

— На самом деле ничто не указывает на то, что между убийцей и автором посланий имеется какая-то связь, — говорила она резким голосом. — Это мог быть кто угодно.

Сьюзен слушала ее, расхаживая по комнате. Незадолго до этого она на пару секунд уселась в кресло, потом встала и перешла в другой угол, где плюхнулась было в кресло-качалку с жесткой спинкой, но потом, решив, что сидеть в нем слишком неудобно, поднялась и снова принялась шагать из угла в угол в состоянии, немногим отличающемся от того, которое испытывает большая рыбина, когда, заглотив крючок и туго натянув леску, начинает метаться то вправо, то влево.

— Это верно, — произнесла Сьюзен саркастическим тоном, который, как она знала, должен был расстроить мать, а возможно, даже обидеть. — Тот человек действительно мог оказаться кем угодно. Например, простым парнем, который по случайному стечению обстоятельств последовал за мной и тем засранцем в дамскую комнату, случайно имея при себе охотничий нож, который сумел быстро сориентироваться в ситуации и, недолго думая, решил пустить свой нож в ход, чтобы прирезать того ублюдка, — взял и не моргнув глазом тут же исполнил задуманное, причем умело и с удовольствием. А затем, поняв, что я теперь спасена от кое-чего пострашнее смерти, потихоньку ретировался, будучи не слишком большим охотником до светской болтовни и хорошо понимая, что женский туалет вовсе не самое удобное место для знакомства с дамой! — При этих словах Сьюзен метнула через всю комнату гневный взгляд, адресованный ее собеседнице. — Не глупи, мама! Кому еще быть, как не ему! — Она перевела дыхание и добавила: — Кем бы он, черт возьми, ни был! — Потом она достала блокнот, вырвала из него листок с расшифровкой загадочного послания и показала матери. — Я всегда был с тобой, — произнесла она мрачно. — И мне еще повезло, что он оказался поблизости этим вечером.

Диане эти слова ее дочери показались ударом грома, внезапно раздавшегося в ее маленькой комнатке.

— Но ты ведь была вооружена, — возразила она. — Что могло с тобой случиться?

— Тот пьяный мерзавец собирался высадить дверь в кабинке, и я приготовилась выстрелить ему прямо между глаз или между ног, уж куда получилось бы.