— Я и в Москве-то прежде только раз бывал, — откровенно признался Алексей, — а в молодые годы дальше Воронежа никуда и носа не совал — не лежит у меня душа к чужим местам. Но Самсонов говорит, оборудование новое для салона нужно у французов приобретать, а кто же лучше меня разберется? Я ведь, считай, с малолетства у парикмахерского дела стою, по бабушке потомственный мастер. Так что приходится ехать, и документы ваши велено заодно захватить — почте Самсонов не доверяет.

— Да, документы, — спохватившись, Женя положил на стол папку с сертификатами и копией договора, — вот они.

— Давайте, я сразу и уложу, — щелкнув замочком, Алексей открыл свой портфель, — а то как бы не затерялось — у меня прямо голова кругом идет от этой суеты. Ох, как я не люблю ездить!

— Ничего, зато увидите другой мир. Раз вы в Париже еще не были, он вам, думаю, понравится. Лично для меня первое впечатление было оглушающим — собор Нотр-Дам, Большие бульвары, Лувр, статуя Генриха Четвертого на Новом мосту. У меня все это вызывает профессиональный восторг, я ведь историк. Других, может, больше прельщают парижские магазины — магазины там, конечно, блеск, с нашими не сравнить, хотя потом они быстро приедаются.

— Какие уж там бульвары и магазины! — от рассуждений Жени Тихомиров и вовсе приуныл. — Мне и в Москве-то боязно от гостиницы отойти — не дай бог, заблужусь. Сегодня вот обязательно надо на какую-то Большую Грузинскую улицу съездить, документы отвезти на склад — французы туда оборудование для нашего салона должны доставить. Так, поверите ли, я сейчас с вами говорю, а сам думаю, что мне на улицу придется выйти. Дрожу, как дитя малое, можете представить?

Он сам улыбнулся своим словам, но у Жени внезапно перехватило дыхание — Большая Грузинская! Они ее пересекли — тогда, когда…когда ехали с Дианкой. И почему-то в сознании вдруг мелькнула совершенно нелепая мысль: нужно было свернуть направо по Большой Грузинской, зря он, как дурак, попер на Садовое кольцо. Может быть, тогда все случилось бы иначе? Или нет? Извечная философская проблема — причина и следствие. Бесчисленное множество причинно-следственных цепочек, и любая из них не имеет ни начала, ни конца. Или то, что он совершил, и есть конец?

Горло сдавила ледяная рука, но у него хватило сил подняться и с любезной улыбкой протянуть Алексею руку.

— Ну, мне пора, желаю вам удачной поездки.

— А вы не знаете, случайно, где эта Большая Грузинская? — провожая его, озабоченно спрашивал Тихомиров.

— Это… Кажется, это где-то рядом с Белорусским вокзалом. Не волнуйтесь — доедете на метро до «Белорусской», потом спросите. Не бойтесь. Или такси возьмите.

— Да? Ну, спасибо вам огромное. Видите, а в Париже-то ведь и не спросишь ни у кого, и такси не закажешь — все по-французски говорят. До свидания, удачной вам учебы.

Проводив Женю Муромцева, Тихомиров еще раз проверил, все ли документы уложены в портфель, допил чай, отнес в буфет поднос с посудой и немного посудачил с толстой буфетчицей о жизни. Вернувшись в номер, он побрился, почистил свое пальто, которое накануне нерадивый водитель грузовика обдал брызгами тающего под весенним солнцем грязного снега, а потом долго собирался с силами перед тем, как покинуть гостиницу и отправиться на поиски Большой Грузинской.

Все оказалось не так страшно — пришлось, конечно, немного поплутать, но к часу дня ему удалось добраться до нужного склада. На двери висела табличка с надписью «Обеденный перерыв», женщина в толстой телогрейке усердно чистила ступеньки крыльца, лицо ее было наполовину скрыто сползавшей на лоб ушанкой. Впустить Алексея она отказалась.

— Вадим Сергеевич сказал без него не пускать.

— Когда же он придет?

— Не знаю. Обедают.

— А кроме него никого нет? Мне только документы передать.

— Нет Вадима Сергеевича, он сказал не пускать, — не глядя на него, тихо повторила женщина.

Не пускать, так не пускать. Алексей решил дождаться заведующего на месте, чтобы потом опять не бродить по дворам и закоулкам в поисках этого склада. Ничего, не замерзнет — это накануне в Москве было холодно из-за порывистого ветра, нагонявшего промозглую сырость и холод, а нынче тихо, и солнечно.

Женщина отчистила ступеньки и начала было убирать грязь вокруг крыльца, но притомилась и встала отдохнуть, вытирая со лба пот.

— А вы что ж не пойдете обедать? — спросил ее Алексей и, кивнув на очищенные ступеньки, шутливо заметил: — Вон сколько наработали.

— Вадим Сергеевич не разрешает уходить, — потупившись, тихо пробормотала она, — мне еще много работать надо.

— Когда же вы приходите на работу?

— В половине шестого.

— Так рано? — удивился он.

— У нас с утра товар грузят, потом убрать надо, мусор выкинуть.

— А зовут-то вас как?

— Таисия.

— А я — Алексей.

Она ничего не ответила и, взявшись за скребок и метлу, снова принялась за грязь. Вадим Сергеевич появился минут через десять, скользнул равнодушным взглядом в сторону Тихомирова и прикрикнул на женщину:

— Тайка, опять прохлаждалась? Почему песком ступени не посыпала?

Не говоря ни слова, женщина побежала за песком.

— Здравствуйте, я от Самсонова — документы вам привез, — сказал Алексей.

Заведующий в момент весь подобрался, и лицо его осветилось приветливой улыбкой.

— Здравствуйте, здравствуйте! — он протянул руку. — Конечно, он мне звонил из Парижа. Что же вы тут стоите и не заходите?

— Ждал, пока вы с обеда вернетесь.

— Тайка, — грозно рявкнул заведующий на тащившую ведро с песком женщину, — ты это почему дверь заперла и человека на улице держишь?

Она опять не ответила, только еще ниже опустила голову и начала кидать песок на ступени.

— Да что вы, я не в претензии, — заступился Алексей, — воздухом подышал, погода чудесная.

Открыв дверь и пропуская его внутрь, заведующий весело и громко говорил:

— Знаете, держу ее только потому, что родственница попросила — такая дура, что нигде больше на работу не хотят брать, а не умирать же ей с голоду все-таки? — его ни мало не заботило, что тяжелая дверь за ними закрывалась медленно, и женщина вполне могла услышать эти слова.

Алексей испуганно оглянулся — фигурка снаружи мелькнула в последний раз, потом дверь захлопнулась.

— Мне кажется, она на совесть работает, честно. Многие, если убирают, то ведь как — стараются побыстрее, тяп-ляп сделать.

— Да, честная, — заведующий небрежно махнул рукой и пропустил его в кабинет, — заходите, садитесь, — он вдруг звучно захохотал: — Мне ее честность, знаете ли, один раз сильно боком вышла.

— Как это — боком? — оглянувшись, Тихомиров осторожно опустился на краешек стула.