Трёх ведьм, загораживающих нам дорогу, снесло в стороны.

– От же кобелюку лютого притащив! Обломись тоби, зрелая женщина, знова-здорова на одни огурки та и баклажаны з морковкою садись. От же яка злодийска диета-а!

Меж тем я споткнулся, чуть было не навернувшись о чьё-то помело, поднял его, взвесил в руках и перехватил на манер китайского шеста в стиле «перепуганный ученик пьяного мастера и доверчивая собака без хвоста». А что, есть такой стиль!

– Ой, тю? Та ты шо, хлопчик, сказився? На голу дивчину с помелом идёшь. Чи тоби мамка не зказала, с чем на неё наперевес идти треба?

– Ох, лышеньки, як же вони тупы, москалики-то. Ну ничого, ничого, мы те зараз сами усё зробим, сами усему научим. Скидовай шаровары! Побачим, ще шо у тебе там е-е…

В принципе, аура белого беса мало-помалу накрывала всех, и я уже был готов с каким-нибудь переливчатым кличем Северного Шаолиня пойти на врага в психологическую атаку, как белогвардейцы на Чапаева. Потому что тётки тоже пёрли недуром и нараспашку.

– Гав! – успел предупредить меня бдительный пёс.

Первую же бросившуюся на нас слева клыкастую толстуху я встретил прямым тычком помелом промеж зубов. На автомате ведьма легко проглотила примерно его треть и, кстати, не подавилась. Нет, это просто какой-то цирк с конями… или кобылами?

Я с чмоканьем вырвал помело обратно в слюнях и со следами зубов, когда вдруг почувствовал, как древко настырно тянет меня вверх.

– Хапай его! Уйдёт, от уйдёт же, тупа ты корова!

– Сама тупа!

– Нет, ты тупа!

– А вот и ты!

Пока две милые женщины препирались друг с дружкой, напирая грудями и потрясая всем, чем получалось, я цапнул верного пса за ошейник, в прыжке взгромоздился на помело, позволяя этому странному транспортному средству унести нас в звёздное небо. Ле-ти-и-им!

Как вы, наверное, догадались, погоня тоже не заставила себя ждать. Нас легко, с визгом и матюками обошли с флангов, надавили массой сверху, заставив вильнуть к реке. Гесс обнял меня всеми четырьмя лапами, как заяц деда Мазая, вереща прямо в ухо:

– Я не умею плавать! Спаси меня, ты добрый, ты хороший, я тебя лизь! Ты меня спасёшь, ты меня не бросишь, я же хороший. Кто хороший? Я, я, я!

Это, мягко говоря, нервировало и отвлекало.

Однако в тот роковой миг, когда мы в обнимку винтом падали в чёрные волны Днепра, я успел чудом вытащить из-за пазухи игральную карту джокера и сунул её в пасть добермана.

– Кусь!

Я даже почувствовал запах холодных вод, когда вдруг рухнул на пол в сенях дома отца Пафнутия. Гесс, в мгновение ока легко и непринуждённо переходивший от истерики к веселью, выплюнул пожёванного джокера мне в ладонь и козлом ускакал на кухню, откуда доносились чудесные ароматы грузинских специй. Всё, приплыли, мы дома.

Я с наслаждением потянулся на прохладном полу до скрипа досок и приятной ломоты в суставах. Понятно, что в Систему нас не возьмут, ну и пусть. Задание мы провалили, беса не изгнали, тоже фиолетово. В конце концов, он не самый опасный, а истинную тупость, как вы понимаете, по-любому ничем изгнать нельзя.

Поэтому выдыхаем, крестимся и просто признаём её наличие в нашей жизни как некий фактор психического воздействия на реальность данного мира. Человек тупит не потому, что он туп, а потому что он человек. И бес ему в помощь!

Не буду спорить, данная философская теория была придумана не мной, так что не мне класть голову на алтарь её победы. Пусто кто хочет – доказывает, кто не хочет – опровергает, каждый развлекается по-своему, а любой из нас всегда заслуживает исключительное право на собственные ошибки. Кстати, я в том числе!

– О-о, Федька лежит. – Вместе с порывом морозного воздуха в сени шумно ввалился, хлопая рукавицами и топая валенками, отец Пафнутий. – Вставай от, вставай, паря! Дел полно, Анчутка по хозяйству-то аки ключиком в одно место заведённый трудится, а ты-то чего всё лежишь?

– Лежу, ибо имею предмет для сердечных сомнений в построении моей будущей жизни, – задумчиво выдал я.

– Э-э, да ты от в печали. – Старец, как всегда, подал мне руку, поставил на ноги и подтолкнул. – Идём-ка от за стол. Побеседуем по-родственному, как отец от с сыном. Исповеди с тебя требовать не стану, а что от на сердце лежит, и сам-то, поди, рассказать хочешь.

Он был неплохой психолог, священников этому учат, а кроме того, имел широкую русскую душу, не ограниченную в своей благости, веселии, печали или гневе. С ним всегда хотелось разговаривать. Не молчать в стенку, а именно говорить, пусть даже плакать, кричать, ругаться, но знать, что тебя слушают и понимают.

– Гамарджоба, генацвале! Присаживайтесь, уважаемые, как я рад, что вы пришли! Сейчас харчо кушать будем, чахохбили будем, хачапури будем, чачу пить тоже будем, вах!

– Это обычная самогонка, – принюхиваясь, опознал я.

– Ай, батоно, ну сделай вид, что она чача! Жалко тебе, что ли, э?!

В ритме лезгинки безрогий бес пронёсся по кухне, выставляя на стол нечто вроде лодочки из теста с горячим сыром внутри и яйцом сверху, сковородку с тушённой в кетчупе курицей и чугунок ароматного супа из говядины, риса, томатной пасты под вдохновенным ароматом всех специй, что только можно было купить у нас в сельпо.

То есть соль, перец, чеснок, лавровый лист и… и всё, больше у нас ничего не достанешь.

Но как только нечистый умудрялся при этом ещё и столь вкусно готовить, одному богу известно. Хотя, вполне возможно, что и для Господа это было тайной.

Гесс расправлялся в углу со своей порцией мяса, костей, куриных грудок, двух свежих яиц, одной сырой морковки и трёх сухарей в придачу. Должен признать, что с поселением у нас Анчутки расходы на продукты, несомненно, возросли, но зато питались мы теперь каждый день, как в новом ресторане у крутейшего шеф-повара.

Причём доберман получал порой такие блюда, что даже мне становилось завидно.

Думаю, бес его просто задабривал. Суровый пёс категорически не доверял нечистому и всегда следил за ним исподлобья. Я же в этом плане полностью сдался на слово отца Пафнутия, если он уверен, что Анчутка отныне покорствует русскому духу и будет служить нам верно, стало быть, так оно и есть. Аминь? Воистину аминь!

За трапезой меня вопросами не доставали. Да и сам я не был особо расположен говорить, но грузинская кухня сделала своё дело. После аперитива в качестве пятидесяти грамм «чачи», которая по факту есть самогонка, у меня вдруг развязался язык.

Более того, в паре моментов по ходу рассказа я честно апеллировал к Анчутке, и бес действительно помогал мне понять некоторые неопределённые аспекты.

– Белый бес – существо невинное до дебилизма. Родился раньше тупости, фактически она его папой называет, – важно кивал бородой седой старец, а безрогий брюнет вторил ему: