Не сопротивляться. Как же это сложно! Каждый раз, когда крики и стоны становились громче, я инстинктивно сжималась, закрывая уши, будто этот детский жест мог заставить их замолчать. Расслабиться удавалось всего на несколько минут.

   Мешали злость и страх. Мешало яростное желание очутиться как можно дальше от границы с полчищами тварей. Мешала обида. Ненавижу ее! Ненавижу смерть за то, во что меня превратила! Ненавижу ее, женщину, разыгравшую целый спектакль, заставившую меня поверить в шанс на новую жизнь!

   Черт, Деллин, если ты не возьмешь себя в руки, мы проиграем даже не начав. Твари дойдут до Фригхейма и перебьют там всех, а твой брат будет играть черепом Бастиана!

   Я зарычала от бессилия. Но с каждой секундой все больше мечтала сдаться. Только закрыть глаза и все. Отключусь – и они замолкнут, перестанут звать свою богиню.

   - Знаешь, Делл, изменилось многое, но кое-что осталось как прежде: ты все так же валяешься в лесу и водишься с сомнительными существами.

   Я подняла голову, на секунду забыв о раздирающей голову боли, потому что это была первая осмысленная фраза, услышанная в какофонии криков. Сквозь пелену слез я с трудом различила в лесу какую-то фигуру. Голос показался знакомым, но всплеск магии почти лишил способности думать.

   - Вставай, Шторм, ты ведь не из тех, кто стоит на коленях. Вставай, или я пожалею, что сел за твой стол. Лучше бы так и стоял с ананасом на причинном месте.

   - Эйген?

   - Привет, подруга. Давно не виделись, да?

   - Как ты… ты же мертв…

   - А ты – богиня смерти, на секундочку. Вот мы и встретились.

   - Эйген…

   - Ой, только не надо рыдать. Вставай, Делл. Мы все вставали. Никто не опустился на колени, все сражались до конца. Ты не можешь быть слабее нас, кучки школьников.

   Пошатываясь и с трудом сдерживая тошноту, я поднялась. Ветер растрепал косу, а на губах я чувствовала вкус крови.

   - Это и правда ты.

   - Я, - улыбнулся парень.

   Если приглядеться, то можно было увидеть, что он словно соткан из тумана. Эйген – и в то же время нет. Неосязаемый, невесомый, нереальный. Но он, улыбался, как обычно и внимательно за мной наблюдал.

   - Я так по тебе скучаю. И Аннабет. И Брина.

   - Как она? – с легкой грустью спросил он.

   - Во Фригхейме. Бастиан спрятал ее от войны.

   - Хорошо. Не говори ей, что видела меня. Пусть забудет. Я тоже скучаю по вам. Скучаю и завидую жизни, которую вы проживете. Завидую ее будущему мужу. Завидую ее брату, который будет видеть ее улыбку. Но Брине нужно жить, а тебе – защитить мир вокруг нее. Я не хочу встретиться с ней по ту сторону, Деллин. Слышишь? Ты обещала их защитить. Ты обещала.

   - Ты прав.

   - Идем. Тебе надо их остановить.

   - Не уходи. Я не хочу быть одна.

   - Ты еще не поняла? - Эйген улыбнулся. – Это ты приказываешь нам, Делл. Ты решаешь, когда мы уйдем, а когда восстанем. Я исчезну не позже, чем когда ты этого захочешь.

   - Я просто…

   С трудом сглотнула и обернулась туда, где высилась бугристая спина Баона.

   - Просто это сильнее меня. И страшнее, чем любая темная тварь.

   - Все боятся. Но из всех моих знакомых только ты всегда сначала делала, а потом пугалась.

   Я слабо улыбнулась. В голове, как слайд-шоу, мелькали картинки из прежней жизни. Апельсиновый сок, стекающий по светлым волосам на рубашку Бастиана. Темно-синие крылья в колбе. Прекрасное огненное платье. Столкновение двух магий в подсобке. Эйген и Аннабет в салоне Рианнон, за столиком в столовой. Как напоминание о том, что ещё может быть так хорошо и спокойно – ведь однажды было!

   - Я думала, что смогу. Что справлюсь с ними, потому что однажды уже делала это.

   - Тебе не нужно с нами справляться. Тебе нужно приказать.

   Я вытерла слезы, наверняка размазав по лицу грязь.

   - Идем.

   Они все еще кричали в моей голове. И я все ещё пыталась не слушать.

   Хлынул проливной дождь. Перемежаясь с раскатами грома, дождь то усиливался, то затихал. Я твердо стояла на спине Баона, всматриваясь в затянутую влажной дымкой даль. Огромные лапы монстра утопали в черной грязи прогнившей насквозь природы. Я не видела Эйгена, но чувствовала его присутствие, а ещё ощущала силу, исходящую от мертвых. Как будто между мной и невидимым миром протянулась тонкая нить, открывшая доступ к неограниченной энергии.

   Она бурлила внутри, просилась наружу, выплескивалась порывами ветра и вспышками молний. Следом за мной шла настоящая буря, готовая снести все на своем пути. Кончики пальцев покалывало от напряжения. Когда вдали появилось черно-красное море тварей, я испытала странную болезненную радость, ибо больше не могла сдерживать рвущийся наружу хаос – сейчас казалось, что это именно он.

   По всем законам жанра мы должны были остановиться у границ и замереть в тревожном ожидании первой схватки, но стихия не умела ждать.

   Буря бросилась прямо в гущу тварей, обрушилась на них ураганом. В клочья разметала стрилг, оставила лишь серый пепел от пробирающихся по грязи левиафанов, разверзла в земле безобразные трещины, в которые пачками валились арахны.

   Мне следовало благодарить судьбу за силу Кроста и власть, которую она давала. Ни дар смерти, ни власть над хаосом не дарили той власти, что молнии, срывавшиеся с рук. А еще стоило радоваться, что никто из близких не видел ад, развернувшийся на границе. Зрелище не для слабонервных.

   Запах черной крови смешался с запахом сырости и гнили, резкие порывы ветра кружили в воздухе стриксов, били их об землю и разрывали на части. Пространство наполнилось истошными криками.

   Я никогда не получала удовольствия от насилия, а сейчас на несколько минут окунулась в прошлое. Когда власть и сила были безграничны. Когда убивать было приятно.

   - Подальше! – крикнула я Баону. - В центр!

   Сминая огромными лапами мелких стрилг и левиафанов, Баон неторопливо продвигался в самый центр темной неуправляемой массы. Его щупальца на подлете останавливали всех, кто пытался приблизиться ко мне.

   Напряжение вокруг можно было пощупать, искры потрескивали на коже, на черных хитиновых панцирях и погружающихся в черную жижу тельцах.

   Сетка из молний накрыла границу, на этот раз не защищая, а уничтожая, в пыль стирая мечущихся в панике и истерике тварей. Если до этого момента они пытались атаковать, то теперь, ведомые природными инстинктами, метались, пытаясь вырваться из смертельной ловушки. Как в замедленной съемке я смотрела на море черно-красных мечущихся тел, слушала надрывные крики и хрипы. Стояла на самом краю панциря Баона, с брезгливой ненавистью отправляя в агонирующую массу все больше и больше молний, до тех пор, пока не иссякла.