Павел торопливо поднялся, бестолково похлопал ладонью по стене, забыв, где тут выключатель, нашел, зажмурился от света, пошел с закрытыми глазами в кухню искать недоеденную вчера булку, потому что есть хотелось нестерпимо, наткнулся на стремянку, в результате всех этих шараханий обозлился — и тут же, как бывало почти всегда, пришел в норму, мобилизовался и успокоился. Главное — переодеться, булку можно и по дороге пожевать.

Так, жуя по дороге черствый и сыпучий кусок оставшейся с вечера булки, Павел и добежал за семь минут до «Фортуны». Чтоб она провалилась. Отряхнул крошки с рубашки, традиционно помедлил у входа и неторопливо вошел внутрь. Идти неторопливо было трудно, радостное нетерпение подгоняло его пинками и нервно шипело: «Скорей, скорей… Чего тормозишь? Парализовало, да? Боишься, да? Бои-и-ишься…»

Ну, боится. Ну и что теперь, назад возвращаться? Все равно опять придет. И смотреть будет. И ждать будет. И приходить к Макарову в час ночи будет. И, невыспавшийся, днем на тросах висеть будет… Вот это плохо. Это нельзя, это опасно, и, уж конечно, в первую очередь — не для него. Так что, будьте так любезны, отвечайте быстренько на мое предложение своим принципиальным согласием — и я побежал продавать машину, отдавать долги, доделывать ремонт, устраиваться на вторую работу и покупать кольца. Где у вас тут ювелирный магазин?

Зоя стояла за стойкой бара — одна, очевидно, Люське, которой обзавидовался хмурый бармен, достался-таки незаконный перерыв, чтобы поесть-попить-покурить или домой позвонить. Зоя сегодня была одета вполне пристойно, правда, насколько мог судить Павел, на полметра мимо моды — кофточка какая-то на пуговичках, воротничок какой-то ажурненький, юбка широкая, длинная, ниже колен, и вся поперечными разноцветными полосочками. Хотя кто ее знает, нынешнюю моду, может, это как раз последний крик. А рыжие кудри те же, только сегодня Зоя заплела их в две тугие косички, и косички неровно торчали в стороны. И еще косметики никакой не было. Не будет танцевать, может быть? Хорошо бы… Надо же поговорить, наконец. Что ему теперь — до конца жизни бегать по ночам в «Фортуну»? Чтоб она провалилась. Вместе со всеми ее посетителями. Вон их сколько развелось, как полевок в урожайный год. И за столиками сидят, и у стойки кучкуются. Наверное, сегодня здесь областной слет алкашей. С уровнем дохода сильно выше среднего. Вон какие бумажки они кидают на стойку. А Зоя — цап и: «Ах, Иван Иваныч, вы тыкой щедрый, я пря-а-амо удивляюсь!» И отсутствие косметики нисколько не мешало ей стрелять глазками, поводить бровками, играть ямочками на щеках и дразнить розовым языком. И эти придурки, естественно, млели.

Павел аккуратно отодвинул в сторонку пару разноцветных пиджаков и одну гавайскую рубаху, протиснулся к стойке, наклонился через нее и почти официально сказал:

— Здравствуйте, Зоя. Мне надо с вами поговорить.

— Конечно… — Она мельком глянула на него, отвернулась и опять глазки кому-то состроила. — Обязательно. Сейчас Надя вернется, она позвонить пошла… Ой, Юрий Па-а-авлович, какие люди! Как давно я вас не ви-и-идела! Ой, кыкой вы наря-а-адный! Наверное, опять выиграли? Тыкие люди никогда не проигрывают… Сделать вам что-нибудь особенное? Можно сказать, икс-клюзивное!

Павел отодвинулся к углу стойки, смотрел, как Зоя делает что-то «икс-клюзивное», не глядя хватая бутылки и плеская понемножку из каждой в высокий стакан. У нарядного Юрия Павловича рукава рубашки был заляпаны то ли кофе, то ли соусом, а левая щека испачкана мелом. Зоя выдернула из пачки бумажную салфетку, перегнулась через стойку, потянулась к потной морде этого Юрия Павловича, хихикая и приговаривая:

— Ой, пызвольте, я за вами поухаживаю… За таким человеком… Вон у вас тут еще… И еще… Ой, я пря-а-амо удивляюсь, как вам женшчины на шею кидаются! Прям всего обцеловали!

Юрий Павлович подставлял морду, довольно похрюкивал и держал бумажник наготове. И где хоть бродит эта Люська?.. Нет, Надя. Люська, кажется, вчера должна была работать. А за всех Зоя работает…

А, вот она, наконец-то. Синяя юбка, клетчатый жилет. Лицо с дежурной приветливой улыбкой, щебечущий, будто слегка задыхающийся, голосок, холодные глаза. Однако Зою поблагодарила искренне, улыбнулась по-человечески. Тоже, конечно, устает. Все они здесь устают, кроме тех, кто отдыхать пришел в эту «Фортуну». Чтоб она провалилась.

Зоя немножко о чем-то пошепталась с этой Надей, вытащила из-под стойки пластиковый пакет, поулыбалась кому-то из посетителей, помахала ручкой и пошла к двери мимо Павла, негромко бросив на ходу:

— Выходите не сразу, через полминуты.

Он тут же уставился на часы, дожидаясь, когда секундная стрелка пройдет половину круга, а его радостное нетерпение суетилось и бормотало: «Чего полминуты-то?.. Смоется опять. Уже почти двадцать секунд! Беги, идиот! Двадцать пять! Скорее! У тебя часы отстают!» Но он все-таки подождал ровно тридцать секунд, зато потом шарахнулся из этого бара как на пожар.

Зоя стояла в холле возле двери в служебные помещения, говорила что-то какому-то из двойников лося Андрюши, двойник слушал уважительно. Оба одновременно увидели Павла, и Зоя тут же исчезла за дверью. «Будешь знать, — сказало его уже не очень радостное нетерпение. — А я предупреждало». Двойник лося Андрюши внимательно оглядел пустой холл, потом так же внимательно глянул на Павла, слегка кивнул на дверь, за которой скрылась Зоя, и отвернулся. Как у них тут серьезно. Прямо как у больших. Свидание французской королевы и английского герцога, подумать только, таинственность какая.

— Таинственность какая, — сказал он, войдя и чуть не наткнувшись на Зою, которая стояла за порогом. — Прямо как в кино.

— Кино и немцы, — сердито буркнула Зоя, повернулась и пошла от него по длинному узкому коридору. Вся ее пластика демонстрировала раздражение. — Черт знает что… Ведете себя как мальчишка… Идите сюда.

Она открыла одну из дверей и нетерпеливо помахала рукой. Павел вошел за ней в небольшую полупустую комнату, с недоумением огляделся — кладовка, что ли? Тряпки какие-то валяются повсюду, и на полу, и на старом ободранном кресле, и на столе, ободранном еще больше, и на двух колченогих стульях… Зоя заметила его взгляд, нетерпеливо сказала:

— Садитесь где хотите… В кресле, наверное, удобней будет. Садитесь прямо на все это, там ничего твердого и колючего нет. — Почему-то вдруг развеселилась, даже засмеялась немножко и уже гораздо мягче добавила: — Вы появляетесь рядом слишком часто. Не надо, чтобы нас видели вместе. Понимаете?

— Нет, — признался Павел. — Почему не надо?

Она молча стала возиться с этими изобильными тряпками, освободила от них угол стола, просто отодвинув весь ворох в сторону, тут же на освобожденное место вытряхнула из своего пакета еще какие-то тряпки, еще одну сдернула со стены… а, нет, не со стены, с зеркала, прислоненного к стене. Костюмерная, догадался Павел. Здесь она перед танцами одевается. Зоя рылась в пестром барахле, опять сердито пофыркивая, поглядывая на Павла с хмурой задумчивостью, наконец что-то, наверное, нашла, уселась на стул перед зеркалом, не оглядываясь, заговорила: