Но что ей делать, когда она едва держится на ногах? Нечего и думать обращаться за помощью к слугам. Несчастные запуганные негры ни за что не станут в это вмешиваться. Что же предпринять? «Господи! – взмолилась Клаудия. – Дай мне сил!»

Держась за стену, она направилась к парадной двери, но тут же рухнула на колени, изможденная и охваченная ужасом.

Темной ночью из Виксбурга выехали двое всадников. Копыта лошадей громко стучали по красной земле Миссисипи. По мере приближения к цели они сбавляли скорость и наконец пустили коней шагом, стараясь ехать как можно тише.

– Не нравится мне все это, Скотт, – заметил Нэйл Дэвис. – Нам нужны люди. Как знать, что нас ждет.

Скотт был тоже встревожен, но хорошо помнил один из уроков войны: страх одного заразителен для других. Конечно же, Нэйл не трус, у него есть веские причины для беспокойства.

– Мы знаем одно: на часах Спаркуэл подслушал, как двое договаривались выкопать золото сегодня ночью. Да ведь там может быть целое осиное гнездо! Человек двадцать, а то и сотня. А если Спаркуэл не успеет собрать преданных нам людей, нас с тобой ждет неприятная встреча.

Скотт покачал головой:

– У Бонхэма не много сообщников. «Ночные ястребы» уехали, а это означает, что его люди забрали свою часть золота и отправились домой. Полагаю застать там полдюжины, от силы дюжину. Роджер нанял их всего на несколько часов. Услышав стрельбу, они разбегутся. Сколько бы он им ни заплатил, это не стоит того, чтобы рисковать жизнью. И не забудь, – он коснулся плеча Нэйла, – о внезапности нашего появления.

Нэйл вздохнул:

– Надеюсь, Спаркуэл соберет людей. Ума не приложу, почему никого из них не оказалось на месте.

– Субботний вечер. – Скотт улыбнулся. – Они пьют и бегают за женщинами. Так проводил бы время и ты, если бы не обстоятельства.

– Я бегаю за женщинами? Напротив, мой друг, это они охотятся за мной. Кстати, как ты поступишь с Бонхэмом? Вернее, удастся ли Холли получить развод?

– Ничего сложного, поскольку Бонхэм угодит в тюрьму. Это веская причина.

– В тюрьму? А что за обвинение ему предъявят? Ведь все держится в секрете, и никто не знает, что золото исчезло. Как посадить в тюрьму за преступление, о котором люди даже не слышали? Мы можем надеяться лишь вернуть золото, а Бонхэм останется на свободе. Тебе, к сожалению, не в чем его обвинить.

– Ты забываешь Толтона Поллака.

– При чем здесь он? – удивился Нэйл.

– Он испуган. Теперь, когда Лайза Лу призналась во лжи, в том, что спала со мной и даже с Бонхэмом, Толтон чувствует себя скверно. Да, узнать, что твоя дочь потаскушка… К тому же он боится, что я узнал от Лайзы о его делишках. Помнишь, когда–то он был шпионом. Ему есть чего опасаться. Немного нажмем на него, и Толтон в обмен на свободу расскажет, что Бонхэм причастен ко всем убийствам. И того обвинят в убийствах, а не в краже золота.

Они умолкли, и каждый погрузился в свои мысли. Завидев пепелище, оставшееся от хижины Холли, Скотт прошептал:

– Дальше пойдем пешком.

Клаудия Максвелл лежала без сознания в кустарнике. Путь до болота отнял у нее последние силы. Ее платье разорвалось, руки и ноги кровоточили. Она дышала часто и прерывисто.

Между тем в душе ее совершилось что–то странное. Казалось, время повернуло вспять, Клаудия снова стала молодой и держала на руках новорожденную дочь. Слезы радости катились по щекам женщины и заливали лицо улыбающейся малышки. Младенцы улыбаются, когда с ними говорят ангелы, утверждала мать Клаудии. Да, такую красивую малышку ангелы никогда не оставят. Клаудия шарила руками по холодной земле, словно пытаясь взять малышку, совсем как в молодости. Она молила Господа дать ей сил, но понимала, что силы не вернутся. Ее губы беззвучно шевелились.

Внезапно Клаудия почувствовала схватки, такие же, как перед рождением Холли. Только на этот раз боли не было.

Скотт и Нэйл притаились в кустарнике. Опасаясь выдать себя, они молчали и не шевелились. Оба были вооружены пистолетами и «винчестерами».

Они провели в засаде немного времени, хотя им казалось, что прошел уже целый час. Внезапно заросли кипарисов и дикого винограда осветились. Трое незнакомых мужчин направились к Скотту и Нэйлу, о чем–то оживленно разговаривая. Их разделяло не более тридцати футов.

– Повесьте фонари, и начнем копать. Я не хочу торчать здесь всю ночь, – громко сказал один.

– Черт, нам самим не справиться. Нужно слишком много времени, чтобы втроем выкопать такую уйму золота.

– Перестань канючить и берись за работу. Надо спешить, – оборвал его самый высокий.

Подождав, пока они повесили фонари и начали копать, Скотт подал Нэйлу знак выскочить из засады.

– Не двигайтесь! – крикнул полковник. – Вы арестованы.

Предотвратить то, что произошло потом, было невозможно, Барни Филлипс слишком хорошо все спланировал. Фонари висели так, что Скотт и Нэйл представляли собой хорошо освещенные мишени. Барни, стоящий в тени деревьев, поднял ружье, прицелился Нэйлу в затылок и выстрелил.

Нэйл повалился вперед. Скотт упал на колени и повернулся на звук выстрела, положив палец на спусковой крючок. Но Барни был начеку. Раздалось еще два выстрела. Одна пуля выбила из рук Скотта винтовку, другая угодила ему в бедро. Скотт, выронив пистолет и зажав рану рукой, лихорадочно искал выход. У него был только один шанс, и он попробовал им воспользоваться. Подняв пистолет, полковник прицелился, но тут Барни снова выстрелил.

До этого момента Клаудия оставалась никем не замеченной. За мгновение до выстрела она поднялась с земли и окликнула Скотта. Предназначенная ему пуля угодила ей в спину. Выстрел полковника сразил Барни. Увидев, что вожак мертв, его сообщники пустились наутек.

Скотт подполз к Клаудии и обнял ее:

– Почему вы здесь?

– Холли, – прошептала она, – Роджер увез ее на корабль. Спасите ее, Скотт! Спасите! Она так любит вас!

– Молчите! – сказал полковник, прижав ее к себе. Клаудия умирала, и он ничем не мог ей помочь.

– Я должна, – продолжала она, пробиваясь сквозь темный туман, окутавший ее, – должна сказать вам, что подслушала разговор Роджера и Филлипса. Я знала, что они замышляют. Спасите ее, Скотт!

– Я спасу Холли. – Его голос срывался. – Не сомневайтесь, Клаудия, я спасу ее.

Она молчала. Глаза ее были закрыты, и Скотт испугался, что Клаудия умерла. Но она вновь заговорила:

– Я дарю жизни, – сказала она. – Согласно Библии, когда женщина уходит в долину теней, она дарует жизнь. Я не вернусь оттуда, но, умирая, я даю Холли то, что сделает ее счастливой – любовь. Вашу любовь, полковник Колтер. Сейчас я могу спокойно умереть, снова даруя жизнь моей дочери. Клаудия Максвелл–Бонхэм издала последний вздох.