После поражения при Хыттине дальнейшая судьба христиан в Святой земле была предопределена. Военные гарнизоны были выведены из всех замков и крепостей, принадлежавших латинянам, и вскоре более полусотни таких укреплений либо добровольно сдались, либо были захвачены сарацинами. Графине Триполи разрешили беспрепятственно покинуть Тиверийский замок, а 10 июля того же года Жослин де Куртине – один из самых непримиримых «ястребов» – практически без сопротивления сдал отлично укрепленную Акру. Во время захвата Аскалона Саладин решил проверить стойкость захваченных им пленников. Он приказал вывести к воротам крепости Жерара де Ридфора и короля Ги; последний отдал осажденным приказ открыть ворота и сдаться. В ответ посыпались ругательства, а в ходе последовавшей стычки погибли два турецких эмира из окружения Саладина. Однако судьба Аскалона была предрешена, и 4 сентября город капитулировал. А вот гарнизон Газы, состоявший из тамплиеров, сдался без боя – верные данному ими обету послушания, они выполнили приказ своего магистра Жерара де Ридфора.

После этого Саладин обратил свой жадный взор на главную цель – Иерусалим. Обороной города руководили королева Сивилла, патриарх Ираклий и Балдуин Ибеленский. Сил у осажденных было явно недостаточно – всего два рыцаря, и Балдуин был вынужден срочно произвести в рыцари три десятка холостых горожан. В Иерусалиме было полно беженцев, в основном женщин и детей, а на лояльность мусульман и православных христиан вряд ли можно было полагаться. И тут результат осады был в принципе предрешен; однако, опасаясь возможного пожара и беспокоясь за судьбу мусульманской мечети Купол Скалы, Саладин решил начать переговоры. За то, чтобы беспрепятственно выпустить из города все население, он потребовал выкуп в сто тысяч динаров – сумма неслыханная. Потом установил индивидуальный тариф: десять динаров за мужчину, пять – за женщину и один – за ребенка. Отдельно из общественного фонда (главным образом из орденской казны госпитальеров) было выделено тридцать тысяч динаров за освобождение семи тысяч неимущих жителей. И 2 октября 1187 года, в очередную годовщину восхождения пророка Мухаммеда с Храмовой горы на небеса, Саладин триумфально въехал в Иерусалим. С побежденными христианами он обращался весьма милостиво; его поведение, как подчеркивают летописцы, выгодно отличалось от поведения патриарха Ираклия и членов рыцарско-монашеских орденов, особенно тамплиеров, – они отказались поделиться с согражданами своими сокровищами и с неохотой расстались со средствами, которые им специально передал Генрих II для выкупа из рабства бедняков.

С этого момента Храм оказался в руках Саладина и тамплиеры были вынуждены убрать свою резиденцию из мечети аль-Акса. После их ухода мусульмане тщательно отмыли ее розовой водой, а в честь одержанной победы установили памятную кафедру, посвященную Нуреддину. Хотя храм Гроба Господня был оставлен православным христианам, крест, венчавший Собор на Скале, был сброшен наземь, и под восторженные вопли мусульман его еще два дня таскали по городским улицам, пиная и колотя палками.

Столь милостивое отношение Саладина к иерусалимским христианам объяснялось как его природным великодушием, так и дальновидным расчетом. В военном трактате аль-Харави «О военных хитростях» – написан по распоряжению сына Саладина, аль-Малика (а может, и самого Саладина) – автор замечает, что «доброе отношение к мирным жителям помогает продемонстрировать силу и тем самым устрашить врага…» Одним из показательных примеров такой демонстрации силы и спокойствия является великодушное разрешение, данное турками гарнизонам осажденных городов, покинуть свои крепости и перебраться в Тир или другие франкские поселения. Подобные действия были призваны показать, что султан абсолютно не опасается своих поверженных противников. Тем самым всем франкам как бы демонстрировалось презрение – за «безответственность, недальновидность, мелочность и алчность… их благородных рыцарей и вельмож». В своем трактате аль-Харави резко осудил католическое духовенство за ту легкость, с которой оно нарушает собственные клятвы, данные Саладину. Не скрывая своего глубокого уважения к рыцарским орденам, автор в то же же время предупреждает Саладина, чтобы тот «опасался тамплиеров и госпитальеров… поскольку никогда не сумеет достичь своих целей, если попытается действовать через них; ибо эти монахи одержимы в своем религиозном рвении и не обращают внимания на то, что происходит в остальном мире».

Насколько верны оценки, данные аль-Харави? Нет сомнений, что великодушие и благородство, проявленные Саладином при взятии Иерусалима, заметно укрепили его престиж и в то же время подорвали волю части латинян к сопротивлению. Однако его жестокое обращение с рыцарями католических орденов только укрепило их волю и решимость к борьбе. Знаменитая крепость Керак, где в 1183 году проходила брачная церемония под аккомпанемент осадных орудий Саладина, более года стойко выдерживала турецкую осаду, и только наступивший из-за недостатка продовольствия голод заставил тамплиеров сдаться. Такова же судьба Монреаля. Лишь после непрерывной месячной бомбардировки капитулировали тамплиеры, защищавшие замок Сафет, и госпитальеры в крепости Бельвуар. Но некоторые цитадели по-прежнему оставались в руках рыцарских орденов. Так, госпитальеры удержали Крак-де-Шевалье и Кастель-Блан. Тамплиеры, вынужденные отдать замок Гастон в Амманских горах, все-таки отстояли Роше-Гильом и, несмотря на падение самого города, – замок в Тортозе.

Указанные выше опорные пункты, а также прибрежные города Антиохия, Триполи и Тир остались в руках христиан. Прибывший в Антиохию сицилийский флот доставил подкрепление для местного гарнизона под командованием Боэмунда, а положение Тира резко стабилизировалось после появления новой партии крестоносцев из Европы под командованием германского князя Конрада Монферратского, умело организовавшего оборону. Вскоре его корабли разбили египетский флот, и в 1189 году Саладин был вынужден снять осаду.

В июне того же года Саладин отпустил на свободу Ги де Лузиньяна – тот поклялся никогда не воевать и навсегда покинуть пределы королевства. Однако, получив от священников уверение, что вынужденная клятва, данная неверному, не имеет законной силы, король Ги собрал новый отряд из рыцарей, которые были выкуплены или просто освобождены, и направился к Тиру. Но Конрад Монферратский отказался открыть ему городские ворота – по его мнению, Ги потерял корону по собственной вине. Напрасно проведя под городскими стенами несколько месяцев, тот понял, что ему остается либо убираться из Святой земли, либо предпринять решительные действия, дабы восстановить свои права на корону.

Приняв довольно неожиданное решение, в августе 1189 года Ги де Лузиньян направился со своим отрядом к Акре, которая была взята войсками Саладина сразу после битвы при Хыттине. В этом походе он опирался на тамплиеров во главе с Жераром де Ридфором. Хотя неподалеку еще располагались части регулярной турецкой армии, Ги организовал осаду, но мусульманский гарнизон успешно отбивал все его попытки захватить город. Пожалуй, в XII веке в Сирии это был единственный пример, когда методичная осада проводилась на виду у стоявшей в поле армии противника, которая угрожала осаждавшим с тыла и могла оказать поддержку осажденным. Откровенная дерзость этого плана, несомненно, объясняется активным участием Жерара де Ридфора, который предпринимал отчаянные шаги, чтобы спасти свою подмоченную репутацию. Но 4 октября 1189 года при очередном наступлении на Акру Великий магистр тамплиеров был убит.