Но нынче, памятуя о разговоре за столом, она решила не прятаться.

Мужчины дрались на палках. Они были раздеты до пояса.

День выдался жаркий, и почти все бойцы, разгорячившись, скинули рубахи, но лишь вид полуобнаженного Рауля заставил сердце Алины забиться быстрее. Она уже раз видела его без одежды, когда он мылся, но тогда ее мало занимало созерцание его физических достоинств, ибо она старалась не смотреть.

Теперь же, помня о давешнем споре, она решила получше ознакомиться с его вооружением.

Боже милостивый…

Пятеро братьев Алины тоже были сильны и хороши собою, но бог обидел их ростом; высокий Рауль с его атлетической фигурой очень нравился Алине. Но завораживала ее даже не его телесная красота, а манера двигаться. Рауль обладал каким-то звериным, гибким изяществом; он наступал, отклонялся, сбивалс ног своих противников, словно кружил по утоптанной площадке в легком танце, и никому не удавалось даже дотронуться до него.

— Эй, — вдруг вскричал он, — что там выстроились как монашки за причастием! Давайте, возьмите меня!

Десять мужчин переглянулись, а затем атаковали его одновременно с разных сторон, оторопело усмехаясь при мысли, что, быть может, они повалят наземь этого демона. И все же, прежде чем он рухнул, придавленный их телами, им пришлось изрядно попотеть, и синякам и вывихам, обретенным ими в борьбе, поистине не было счета.

Алина прижала ладони ко рту, останавливая рвущийся с губ крик. Она была уверена, что Рауль мертв.

Но вот куча мала рассыпалась, и он вскочил на ноги, как ни в чем не бывало, шумно встряхнулся, и смешанные с грязью капли пота и облака пыли полетели во все стороны. Тут он заметил Алину, и на его черном от грязи лице особенно ярко сверкнула белозубая улыбка.

— Хотите палку, госпожа моя?

Алина отвернулась и бегом кинулась в зал.

Джеанна сидела за вышиванием; колыбелька Донаты стояла рядом.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего! — отвечала Алина, дрожащими руками поправляя покрывало и пытаясь унять дыхание.

— Нет, что-то есть… — лукаво улыбнулась Джеанна. — Дай отгадаю. Рауль де Журэ?

Алине оставалось лишь молча проклинать свою склонность краснеть по любому поводу.

— Я просто испугалась. На него напали десять человек…

— Боже правый! Но почему?

— Потому что он им велел, этот глупец. — Алина села, силой затавила себя успокоиться. Но вот руки перестали дрожать. Oнa начала прясть шерсть и рассказывать кузине о своей встрече с Раулем, придав ей вид забавного происшествия.

Выслушав, Джеанна заметила:

—Таким, как он, ничто не мило, кроме охоты и драк.

Алина старательно сучила нить.

— Что это — предостережение?

— Быть может… Но, пожалуй, мне не следовало говорить, что больше его ничто не занимает. Думаю, любовные игры должны увлекать его не меньше, чем охота. — И она пытливо взглянула на Алину.

Та не опустила глаз.

— Между нами ничего подобного не происходит.

— Хорошо, — протянула Джеанна, видимо, не до конца веря словам кузины. — Но если, как ты говоришь, он был весь в грязи, то, несомненно, ему надо вымыться?

Алина почувствовала, что краснеет.

— Ты права, — нарочито ровным голосом ответила она и пошла проверить, довольно ли на кухне горячей воды, ощущая всей кожей легкое покалывание нараставшего из-нутри возбуждения. Она солгала Джеанне. Любовная игра уже началась между нею и Раулем; во всяком случае, ей xoтелось, чтобы это было так. И еще ей хотелось, чтобы игра продолжалась.

Она подождала немного, но Рауль так и не появился. Тогда она отправилась искать его и нашла в компании других мужчин, которые смеялись, переговаривались и чистили оружие. Рауль любовно и заботливо водил точильным камнем по лезвию меча. Он успел надеть рубаху и умыться.

Завидя Алину, он вложил меч в ножны и со смиренным видом подошел к ней.

— Леди Алина, простите, если вас оскорбили наши грубые забавы.

— Нет, что вы.

— Значит, вас обидело мое приглашение. Я раскаиваюсь, простите меня.

— Хорошо, коли так. Но это было непристойно. — Алина знала, что хмурится, хотя сердиться не собиралась.

— Вовсе нет, — возразил Рауль, невинно глядя нее искрящимися глазами. — Вы не так меня поняли. Я с радостью поучил бы вас драться на палках, если вам интересно.

— С вами невозможно разговаривать! — вспылила Алина, стараясь не замечать, как облегают его великолепное тело тонкая рубаха и штаны. — Когда вы успели вымытся?

Усмехаясь, он оглядел грязную одежду.

— Вымыться? Несколько ведер воды из колодца — вот все мое мытье. Я достаточно чист для поцелуя?

Алина отпрянула.

— О, нет!

— Увы… Что ж, драгоценнейшая Алина, если не хотите целовать меня, пожалуй, мне лучше вернуться к заботам о драгоценном мече. — И без лишних слов он продолжил точить меч. Алина растерялась, почувствовала себя покинутой и жестоко разочарованной.

Но тут же вспомнила, что у нее есть важное дело — помочь Джеанне собираться в дорогу.

— Алина, — сказала Джеанна утром, когда они вдвоем рылись в сундуках, выбирая, какую одежду взять с собою, — тебе совсем не обязательно ехать с нами. Хочешь, возвращайся в Берсток или прямо в обитель.

Алина из-за вороха разноцветных тканей умоляюще посмотрела на нее.

— Я ни разу не была на юге, а мне всегда хотелось…

— Нам предстоит долгий, трудный путь, а в конце его ждут опасности. Вдруг нападет герцог Роберт?

— Дорога не страшит меня. И потом, что нам грозит, если с нами едут лорд Вильям и Галеран? И Рауль де Журэ тожe, — добавила она, моля Всевышнего, чтобы Джеанна не догадалась ни о чем. — Он ведь тоже едет?

— Думаю, да. Галеран говорил, что он хочет найти виноград… Должно быть, тоскует по своему дому на юге Франции.

Алина спрятала зардевшееся лицо в недрах сундука.

В маленькой уютной приемной архиепископского дворца в Дургаме Ранульф Фламбар развернул сыромятную кожу и несколько слоев тонкой ткани и достал маленький белый череп.

Коренастый плотный человек средних лет, с изжелта-бледным лицом, в грубых чертах которого угадывались недюжинный ум и хитрость, он своими поступками снискал славу беззастенчивого скряги.

Из письма, приложенною к дару, Ранульф понял, чего ему ждать от Галерана Хейвуда, но все раздумывал над неясными намеками между строк. Странный дар тем более обеспокоил его, что был доставлен почти одновременно с известием о нежданной смерти Вильгельма Рыжего.

Да, гибель короля стала тяжелым ударом для Фламбара, но он не имел привычки тревожиться о том, чего все равно нельзя изменить. Теперь его волновало лишь одно: как сохранить свои богатства, власть и влияние при дворе.