Не торопятся, чего-то выжидают. Ну тогда поторопим.

Ба-бах!

Фонтанчик песка взметнулся слева и чуть дальше от бойцов. Под ноги, как пишут в книгах и показывают в кино, стрелять ни в коем случае нельзя. Пуля из нарезного ствола после встречи с препятствием ведет себя непредсказуемо, достаточно посмотреть, как причудливо разлетаются рикошеты трассирующих пуль в чистом поле, где нет камней и скал.

Вот теперь поняли — ловить нечего, придется плыть.

Ничего, захотят — за сутки доберутся. Вряд ли им навстречу вышлют еще один катер: до прояснения ситуации швейцарцы остатки флота поберегут. Маурер, помнится, говорил, что катеров в анклаве всего четыре штуки. Два из них — здесь. Да… за один день селекты потеряли три судна! Это же Цусима, полный разгром. Правда, ничто не помешает им экстренно заказать надувные, те же «зодиаки». А может, и лежат где-то на складе, в подвалах Замка. Так что расслабляться не следует.

— Ну что, рейнджер, я ныряю? — нетерпеливо спросила меня Ленни. Надо же, уже переоделась, стоит в одном купальнике, спасжилет поверху.

Я посмотрел на материковский берег — до него от островка семьдесят метров мелей. Берег Рейна здесь холмистый, обрывистый, с узкой полосой у воды. А где наши пловцы-спецназовцы? Еще только половину пути проплыли, их сносит течением, так что причалят гораздо ниже острова. Опасности они не представляют, даже если на берегу у гвардейцев и появится дурное желание поквитаться: далеко.

— Давай, Zicke, прикрываю.

Но уже через несколько секунд я не выдержал, тоже разделся и сиганул в теплые воды августовского Рейна. Ух, хорошо-то как! Елки-палки, это что же получается, я первый раз искупался в этом сезоне? Точно! Забегался Спасатель, забыл про праздно-насущное. На секунду в голове мелькнула опасливая мысль: «Оставляешь мотобот без присмотра, Федя…» Но интуиция, мгновенно сложив все былые и текущие обстоятельства, быстро отмела мои сомнения.

«Клевер» подрулил, как мог, ближе, и вскоре мужики нас уже выловили, втащили на борт девчонку, а потом и меня, вместе с богатой добычей — одним «солотурном», поднятым с песка, и восемью полными магазинами. Встали на якорь и начали неспешно готовить операцию по подъему подбитого катера. Найти то место, куда выкинуло второй пистолет-пулемет, нереально, пустая трата времени и сил; я, вслед за Ленни, пару раз нырнул — сплошной ил и густые колеблющиеся водоросли. Так что удовольствуемся обретенным.

С трофейной техникой решили особо не нежничать — после недолгих размышлений и коротких проб мы с капитаном решили зацепить и медленно затягивать «утопленника» на корму лебедкой, давая воде стечь. Основные трудозатраты пришлись на двукратную перестановку «Гугля». По плану, трофей должен встать на полубаке, чтобы можно было прямо в пути заняться починкой корпуса. Двигатель с транца не слетел. Пуля попала в кожух и разбила в крошки управляющий блок. Хороший выстрел получился — маховик цел, вот было бы возни… И цена упала бы. Блок, провода, шланги — ерунда, веса никакого, это не металл, восстановление тридцатисильного «мерка» не будет стоить слишком дорого, выгодно толкнем.

А темнеет все быстрей и быстрей! Еще минута — и «Клевер», развернувшись по течению, издевательски крякнул судовым сигналом и бодро пошел на юг, вспугнув двух черных гагар, в метре от воды набиравших скорость прямо перед нами.

Никлаус — наверху за штурвалом, я вырезаю ножницами по металлу заплатки на корпус: будем завтра клепать на герметик. Ленни под присмотром шкипера уже разобрала пистолет-пулемет, разложила для чистки-смазки. Автомат — это хорошо, для Zicke в самый раз, а парабеллумовские патроны не должны быть в перечне шанхайских дефицитов. Мне лично «солотурн» до феньки, не люблю я автоматического оружия, всех этих пулеметов-автоматов, душа не понимает необходимости тратить драгоценные патроны с такими скоростями, так что вооружение нашей маленькой группы распределяется вполне валентно.

Все на сегодня, хватит событий.

Закончив дела, мы вышли покурить на палубу — вот же как, один только Никлаус не дымит в славном экипаже. Я вдумчиво набил трубочку, для нагрева приложился пару раз.

— Ули, я не пойму, судя по твоим рассказам, численность одного только Шанхая превышает швейцарскую. Может, и они селекты? А не только индусы Нью-Дели?

— Да черт их знает, может, и так, только бедновато они живут для селектов, просто народу много скопилось, там приличная река в Рейн впадает с востока, — охотно поделился мыслями шкипер.

— А по Рейну еще и те лосты попадают, которых Берн не принял? — высказал я самое логичное, на мой взгляд, предположение.

Сбоку громко хмыкнула Ленни. Маурер посмотрел на нее и кивнул:

— Ничего подобного, всего один такой случай был. Берн не пропускает сплавляющихся сверху, напротив Локарно на берегу стоит пост, у них там свой катер.

Ничего себе!

— И с чего такие строгости?

— Королевские гвардейцы запирают «северян».

— Какого черта? У вас что, война?

— Ну не война… Но и не мир.

— Да кто же они такие? — не выдержал я. — Ведь появляются же «северяне» в Берне!

— Появляются… Для переговоров, для торговли. Слушай, во второй раз тебе говорю: не знаю, эту информацию тщательно скрывают. Честно. Присвоили им имя «северяне», и точка. Хотя предположения у людей есть…

— И какие же?

И тут неожиданно в беседу вступила Ленни, тихо объявив:

— Это израильтяне.

Я просто онемел. Шкипер тоже удивился, даже если и подозревал.

Вот это поворот событий! Евреи-«северяне» в контре с «южными» австро-швейцарцами. Да в такой контре, что последние закрыли реку!

— Стопэ, камрады! А как же я? Чего это во мне похожего на евреев есть, о чем я не раз слышал в Базеле, а? Светлые волосы? Глаза, ну пусть и не голубые, как я себя порой льщу, а серые, но все же…

— Да ты свой разрез глаз в зеркало видел? — расхохотался Ули.

— Ты издеваешься, Ули? — заорал я. — У меня, между прочим, фамилия Потапов! Потапов, понимаешь? Да это самая русическая из русских фамилий, какие там, на хрен, разрезы!

— Очень милые, чувак, — проворковала Zicke. — Что ты так бесишься? Мне твой профиль очень нравится. И глаза. Прелесть.

Я только махнул трубой, вывалив табачную начинку в Рейн.

Взращенный эвенками Федя Потапов, родившийся в Малаховке, хулиганском предместье столицы, с еврейскими корнями в глубине. Фига себе! Впрочем… А что, далеко не худший вариант. Наверное, я должен быть какой-то особо хитрый, умный и крученый. И еще не любить арабов. Проверить последнее пока не могу — где они теперь, те арабы…

— А что за торговые переговоры у них?

— У израильтян нет скважины, они сидят без нефти, — продолжала удивлять нас тихушница Ленни.

— Вот это да! — Маурер аж хлопнул себя по ляжкам. — И как же они выкручиваются?