Какое-то мгновение главный врач молчал. Дэлглишу стало интересно, готовится ли он к очередной вспышке возмущения, подбирая подходящие слова для выражения озабоченности или недоверия. Этридж тихо сказал:

— Конечно, это серьезно. Нет смысла терять время, обсуждая, насколько это серьезно. Очевидно, раз уж вы выдвинули эту теорию, вам придется продолжать расследование. Любые другие ваши действия можно было бы расценить как преждевременные по отношению к персоналу клиники. Чего вы хотите от меня?

— Чтобы вы помогли мне выбрать жертву. А позднее, возможно, кое-кому позвонить.

— Вы понимаете, суперинтендант, что история болезни — документ конфиденциальный?

— Я не прошу вас показать мне чью-либо историю болезни. Но если бы и попросил, то не думаю, что вам или вашим пациентам стоило бы из-за этого волноваться. Давайте начнем? Мы можем выбрать всех наших пациентов класса «Один». Вы, вероятно, скажете мне коды.

В класс «Один» попало значительное число пациентов клиники Стина. «Тут обслуживают исключительно невротиков из высшего общества», — подумал Дэлглиш. Какое-то время он просматривал данные, а потом спросил:

— Если бы я был шантажистом, то кого бы сделал жертвой — мужчину или женщину? Наверное, это зависело бы от моего собственного пола. Женщина могла выбрать женщину. Но если это вопрос регулярного получения дохода, то мужчина, вероятно, более выгодный вариант. Теперь давайте отберем всех мужчин. Полагаю, наша жертва живет за пределами Лондона. Было бы рискованно выбирать бывшего пациента, который мог легко поддаться соблазну заглянуть в клинику и известить главного врача о том, что происходит. Думаю, я выбрал бы жертву, проживающую в маленьком городке или в сельской местности.

Доктор Этридж сказал:

— Мы вносим информацию о графстве только в том случае, если пациент был не из Лондона. Лондонские больные кодируются по районам. Лучше всего будет убрать все лондонские адреса и посмотреть, каков будет «сухой остаток».

Они проделали эту работу. Число карт, остававшихся под вопросом, сократилось до нескольких дюжин. Большинство пациентов клиники, как и следовало ожидать, жили в Лондоне. Дэлглиш продолжил:

— Женат или холост? Трудно сказать, в каком случае жертва более уязвима. Давайте пока оставим это и перейдем к диагнозу. Вот здесь мне особенно нужна ваша помощь, доктор. Я понимаю, это строго конфиденциальная информация. Предлагаю вам назвать коды диагнозов или симптомов, которые могли бы заинтересовать шантажиста. Детали мне не нужны.

И вновь главный врач замялся. Дэлглиш терпеливо ждал, крутя в руках металлический стержень, пока Этридж молча сидел перед открытым журналом с кодами. Казалось, он полностью ушел в себя. Примерно через минуту он взял себя в руки и устремил взгляд на страницу. Потом тихо произнес:

— Попробуйте коды 23, 68, 69 и 71.

Теперь оставалось только одиннадцать карточек. На каждой вверху правого поля был указан номер истории болезни. Дэлглиш переписал номера и сказал:

— Это все, что пока можно выжать из картотеки. Теперь мы должны поступить так, как, по моему мнению, поступил шантажист, то есть просмотреть истории болезни и узнать о предполагаемых жертвах больше. Давайте спустимся в подвал.

Главный врач поднялся, не говоря ни слова. На лестнице они встретили мисс Кеттл, которая поднималась наверх. Она кивнула Этриджу и бросила на Дэлглиша озадаченный взгляд, словно недоумевая, знакома ли она с ним и должна ли его поприветствовать. В коридоре доктор Бейгли разговаривал со старшей сестрой Эмброуз. Они прервали беседу и с безрадостным и суровым видом проводили взглядом доктора Этриджа с Дэлглишем, направлявшихся к ступенькам, что вели в полуподвал. В другом конце коридора сквозь стеклянную стойку дежурных можно было увидеть седую голову Калли. Дэлглиш догадался что дежурный, поглощенный созерцанием входной двери, их не заметил.

Архив был заперт, но уже не опечатан. В комнате дежурных Нейгл как раз надевал пальто, очевидно, собираясь на ранний ленч. Когда главный врач снял с крючка ключ от архива, вспышка интереса в спокойных темно-карих глазах художника-любителя не укрылась от внимания Дэлглиша. За ними тщательно наблюдали. К полудню все в клинике уже будут знать, что суперинтендант просмотрел вместе с главным врачом диагностическую картотеку, а потом посетил архив. Одному человеку эта информация будет особенно интересна. Дэлглиш надеялся на то, что убийца испугается и впадет в отчаяние; но при этом он боялся, что убийца станет еще более опасен.

Доктор Этридж щелкнул выключателем в архиве, флуоресцентные лампы вспыхнули, пожелтели, а затем засияли ярким белым светом. Вся комната открылась перед ними. Дэлглиш вновь уловил характерный запах, в котором ощущалась затхлость, душок старой бумаги и резкий привкус раскаленного металла. Он осматривался, не выдавая своих чувств, в то время как главный врач запер дверь изнутри и опустил ключ в карман.

Теперь уже ничто не выдавало тот факт, что совсем недавно это помещение стало местом преступления. Порванные архивы подклеили и поставили обратно на полки, стол и стул вернули в вертикальное положение и разместили там, где и всегда.

Архивы были перевязаны веревкой стопками по десять штук в каждой. Некоторые документы хранились тут так долго, что, казалось, прилипли друг к другу. Веревка словно впивалась в разбухшие корочки из манильской бумаги; сверху они были покрыты тонким слоем пыли.

Дэлглиш сказал:

— Должно быть, мы сможем определить, какие стопки развязывали, после того как эти архивы собрали и принесли сюда на хранение. Некоторые выглядят так, будто к ним годами никто не прикасался. Я понимаю, стопку могли развязать и с самой невинной целью, когда понадобился какой-то документ, но мы вполне можем начать с архивов, которые лежат в тех стопках, что развязывали не позднее чем год назад или около того. Первые два номера попадают в ряд под номером восемь тысяч. Похоже, это на верхней полке? У нас есть лестница?

Главный врач исчез за первым рядом полок и появился с маленькой стремянкой, которую с трудом втиснул в узкий проход. Глядя, как детектив забирается наверх, он спросил:

— Скажите, суперинтендант: столь трогательно-доверительное отношение обозначает, что вы вычеркнули меня из списка подозреваемых? Если да, то мне было бы интересно узнать, при помощи какого метода вы пришли к такому заключению. Не хочется льстить себе, утверждая, будто вы думаете, что я не способен на убийство. Ни один детектив не смог бы просто так решить этот вопрос.

— Как и, вероятно, ни один психиатр, — заметил Дэлглиш. — Я спрашиваю себя не о том, способен ли человек на убийство в принципе, а о том, мог ли он совершить это конкретное убийство. Мне вы не кажетесь похожим на мелочного шантажиста. Я не представляю, как вы могли узнать о предполагаемом визите Лодера. Я сомневаюсь, что вы обладаете достаточной силой или сноровкой для убийства таким способом. И наконец, я думаю, вы, вероятно, были бы последним сотрудником клиники, которого мисс Болем заставила бы ждать. И даже если я не прав, вы едва ли можете отказаться помогать мне, правда?