— Есть приказ.

— Понятно. Сам их обрадуй.

— Второй залп нужен?

— Не вижу смысла.

— Вас понял. Отхожу к точке эвакуации.

Снова включив дальнобойную радиостанцию, связался с бомбардировщиками:

— Кондор…

Его сразу перебил Кафтайкин:

— Да видели все. Тут даже слепой увидит.

— Мы уходим, дело сделано.

— Молодцы. Удачи.

Колонна уходила обратно, прикрываемая сзади четверкой танков, которые в случае чего должны были задержать противника. Но немцы, деморализованные неожиданным ударом, даже не поняли, что по ним нанесли удар реактивные минометы, поэтому колонне удалось спокойно улизнуть и даже прихватить за собой восемь грузовиков, забитых военными грузами. Где-то сзади в небо постреливали редкие зенитки, в надежде зацепить хоть что-то летающее с красными звездами.

Не достигнув двухсот метров до поворота в поле, где была точка выхода, передовая группа была извещена вертолетчиками о подходе механизированной колонны из трех танков, двух бронетранспортеров и пяти грузовиков. Да мы и сами их увидели — немцы подсвечивали себе дорогу фарами со светофильтрами и были видны в ПНВ как новогодние елки. Нам оставалось только занять позицию и дождаться подхода противника на дистанцию кинжального огня.

В ночном бое с практически слепым противником нет ничего красивого и романтичного: вспышки выстрелов, трассеры бронебойных снарядов и разгорающаяся техника. Поняв, что они попали под обстрел, немцы стали разбегаться, как тараканы, и танки и бронетранспортеры попытались выехать в поле, но рванувшие в атаку "тридцатьчетверки" Шестакова с короткими остановками, как в тире расстреливали противника. С фланга налетели вертушки и из скорострельных пушек расстреляли грузовики с пехотой. Насмотревшийся много чего на своем веку Павлов все равно содрогнулся от такого показательного и безнаказанного расстрела противника. Но сам себя одернул — сколько видел, что эти гады вытворяют, и теперь пожалел. А хрен им, так и надо с ними. Этих уродов сюда никто не звал, и они пришли нас уничтожать.

От неприятных, можно сказать, либералистических мыслей его оторвал сигнал ударной группы, что путь свободен, и колонна, получив отмашку, двинулась к точке эвакуации. Дальше все было просто: развернули маяк, запуск, открытие портала и машины поднимаются по выдвинувшемуся прямо из воздуха пандусу и поочередно исчезают из этого мира.

Павлов, убедившись, что все установки дивизиона перешли, вылез из бронетранспортера, встал возле установки перемещения во времени и встречал каждую въезжающую в зал машину из группы усиления, и, когда зашли последние бронетранспортеры мотострелков НКВД и танки роты Шестакова, он облегченно вздохнул: все, вернулись без потерь, с победой.

— Молодец, Серега. Хорошо справился. Я тебе на почту сбросил новую задачу…

Павлов резко повернулся и встретился взглядом с Оргуловым, который неслышно подошел и стоял рядом.

— Так я всего лишь навел и выстрелил…

— Не прибедняйся. А кто с развединформацией работал, а кто позиции подбирал? В общем, так, Сергей, пару часов на отдых, организуй обслуживание техники и вперед.

Мозг, почувствовав прилив сил и гордости от такой незамысловатой похвалы, с улыбкой спросил:

— Что на этот раз?

— Штаб третьей танковой группы, задолбали скоты, намеков не понимают.

Уже привыкнув к словечкам потомков, как-то радостно и легко рассмеялся — дело двигается, и может, скоро будем на Гитлера охотиться.

* * *

Вот вернулась группа Павлова. Я немного волновался, вдруг нарвутся, огребут и что-то попадет в руки немцев, но эта операция тщательно готовилась, и помимо первой вертолетной группы их страховала и вторая группа, и целый бомбардировочный авиаполк. Хотя учитывая, какие силы были отправлены в качестве усиления, то нужно было нарваться на целую дивизию, чтоб в тылу противника ночью понести значительные потери. Но именно случайности часто меняли не только ход сражений, но и ход войн и даже судьбы государств, поэтому приходилось страховаться.

А вообще у нас пока все шло весьма неплохо, особенно на немцах отрывались вертолетчики. Вот где была настоящая пиратская вольница. Эти ночные хулиганы по результативности были, наверно, самыми лучшими истребителями танков на планете, это учитывая, что ПТУРами пользоваться они не могли и несколько раз даже с МИ-28Н умудрялись сбивать артиллерийским огнем самолеты.

Из-за того что танковая и автомобильная техника противника была не приспособлена к русским морозам, большая часть аккумуляторов давно вышла из строя, и завести утром замерзшие машины не было никакой возможности, поэтому немецким водителям приходилось оставлять технику на ночь с работающими двигателями. Это существенно облегчало нам работу и увеличивало и так гигантский расход дефицитного топлива. Противник плохо представлял, что работающая техника на экранах тепловизоров светилась, как полукиловаттные лампы, и была великолепной мишенью для специально оборудованных ночных бомбардировщиков, а ночные охотники МИ-28Н были вообще королями неба. У немцев выработалась настоящая боязнь темноты, и они, как кроты, зарывались ночью поглубже, опасаясь "ночных мясников", которые, подавив зенитную артиллерию, достаточно вольготно чувствовали себя в небе и частенько, как в тире, отстреливали только бронированную технику и бензовозы. Уже на четвертый день дивизионные запасы горючего у немцев были либо израсходованы, либо уничтожены в результате диверсий и бомбардировок, и дороги, по которым они отступали, оказались завалены брошенной замерзшей техникой, а мимо нее на запад шли ровными колоннами наступающие советские части.

Но радовало не только это. Имея достаточно полную и достоверную информацию об обстановке на фронтах, о состоянии производства в СССР, об организации эвакуации заводов на восток и вообще регулярно получая общие аналитические справки, я мог судить об адекватности руководства страны, и мне, честно сказать, нравилась позиция и подход.

Как оказалось, с началом войны вся система власти в СССР, с многоуровневым коллегиальным принятием решений, с многочисленными комитетами, с принципами противовесов, показала свою полную непригодность, и можно даже сказать, что первые несколько дней после 22 июня 1941 года характеризуются чуть ли не глобальной потерей управления в стране. Знаменателен случай, когда Сталин приехал в Генштаб и потребовал точной и достоверной информации о ходе боевых действий, а Жуков не смог ответить и что-то блеял про потерю связи с фронтами. Будущий Верховный Главнокомандующий в первый раз повысил голос и закричал на начальника Генштаба, и красный как рак, обиженный Жуков выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью. Именно тогда и появилась идея создания Государственного Комитета Обороны во главе со Сталиным, который должен был взять на себя всю полноту власти в СССР. Вот колесики и завертелись, и уже через несколько месяцев в стране был наведен управленческий порядок и в этих условиях удалось совершить невероятное — за несколько месяцев практически полностью перевезти большую часть промышленных предприятий из европейской части страны за Уральский хребет.

Поэтому недавно я