Не преуменьшая тяжести положения, Черчилль взывал не к разуму, а к слепой, подсознательной вере людей. Не зная, как победить, он сначала убедил людей, чтобы они поверили – это возможно.

«Черчилль умел находить нужные слова, подстегивавшие энергию масс и вселявшие в них веру, его речи были сродни факелу, дарившему надежду путнику, наугад бредущему по погруженной во мрак дороге», – отмечает французский историк Франсуа Бедарида [511] .

...

Британцы буквально восприняли призыв своего премьера «никогда не сдаваться». «Мы забаррикадировали Гилдхолл, собрали несколько ружей и самодельных гранат и, как бы это ни прозвучало глупо сегодня, были полны решимости защищать Гилдхолл от любых захватчиков», – вспоминал один из очевидцев [512] .

По мнению Яна Джейкоба, лидерство Черчилля обладало настолько высоким качеством, что ему удалось добиться невероятного – «люди чуть ли не получали удовольствие от нависших опасностей, они были воодушевлены сражаться в одиночку». Член Королевских ВВС, а после войны один из телохранителей великого британца Рональд Голдинг признался, что в те дни «мы даже хотели , чтобы немцы напали» [513] . «Мы вышли в финал, который состоится на нашем поле», – заметил один из обывателей [514] .

А что же сам Черчилль? В глазах британцев он стал олицетворением лучших национальных черт.

«Вот уж действительно г-н Черчилль настоящий бульдог, – писала одна провинциальная англичанка американским друзьям. – Он просто воплощение национального бойцовского духа, типичный англичанин в бою – никогда не уступает и готов с радостью распилить салонный рояль на дрова, лишь бы огонь в очаге не погас. В конце концов он приползет на четвереньках, неузнаваемый, весь в крови, но счастливый и с сердцем врага в зубах» [515] .

Черчилль продолжит выступать и дальше. В его речах по-прежнему будут встречаться выдающиеся обороты, легендарные пассажи, убийственные фразы. Он так же будет теребить души людей, подвигая их на подвиги и нечеловеческие усилия, давая им веру и силу перенести страдания и лишения, вселяя в них надежду и оптимизм. Но это уже не будут такие шедевры, как выступление 13 мая, 4 и 18 июня. Со временем, когда кризис останется позади, Черчилль значительно сократит и свои радиовыступления. За три года, с 1942-го по 1944-й, он выступит по радио всего пять раз. Для сравнения, в 1939 – 1940 годах, меньше чем за полгода, когда Черчилль еще не занимал пост премьер-министра, он шесть раз стоял перед микрофоном в студии.

Как бы то ни было, все военные речи Черчилля сыграли свою роль, поскольку несли в себе главный элемент успешных выступлений – каждая выражает мысли и желание аудитории. Одна из англичанок была настолько тронута выступлением премьера в сентябре 1940 года, касающегося предполагаемого вторжения вермахта на берега Туманного Альбиона, что решила лично проанализировать текст и попытаться ответить на вопрос – что именно произвело на нее столь сильное впечатление. Женщина была удивлена, обнаружив, что речь построена на простом доверии между оратором и его аудиторией. В частности, местоимение «я» встречается в тексте всего четыре раза (!) на 1600 слов [516] .

Выступая, Черчилль сливался в единое целое с каждым слушателем. Именно поэтому мы пойдем до конца, мы будем сражаться на морях и на океанах, мы будем сражаться с возрастающей уверенностью, мы будем оборонять наш остров, мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться в пунктах высадки, мы будем сражаться на полях и на улицах, мы будем сражаться на холмах, мы не сдадимся никогда.

Однажды генерал Исмей сказал Черчиллю:

– Как бы ни складывались события, никто не сможет отнять у вас тот факт, что вы вдохновили страну своими речами.

Политик ответил ему:

– Вовсе нет! Просто мне представилась возможность выразить то, что было в сердцах британцев. Если бы я сказал что-то другое, меня просто вышвырнули бы из кабинета [517] .

Спустя годы, когда палата общин будет отмечать 80-летний юбилей нашего героя, он скажет:

«Во время войны британский народ доказал, что имеет сердце льва. Мне же посчастливилось издать рык» [518] .

На самом деле Черчилль сделал своими выступлениями гораздо больше, и он это прекрасно сознавал. Понимал он и то, что коммуникации, насколько бы успешными они ни были, лишь часть эффективного лидерства.

...

«Люди полагают, что мои выступления после эвакуации из Дюнкерка – это нечто, – признается Черчилль личному врачу в сентябре 1945 года. – Но это всего лишь часть, причем не самая главная» [519] .

О том, что составляет основу эффективного лидерства, помимо успешных коммуникаций, мы рассмотрим в следующих частях нашей книги.

...

По мнению американского историка, автора шеститомной биографии Томаса Джефферсона, лауреата Пулицеровской премии доктора Дюма Мэ лона, «Черчилль превратился в постоянное напо минание, что сегодня, как и вчера, есть сильные, энергичные, решительные, бесстрашные лидеры, обладающие красноречием» [520] .

...

Сам Черчилль считал, что именно выдающиеся личности играют ключевую роль в историческом процессе.

«Мировая история – это в первую очередь удивительное повествование об исключительных людях, чьи мысли, поступки, черты характера, добродетели, победы, слабости и преступления определяли судьбу человечества», – писал он в своем эссе в начале 1930-х годов [521] .

...

Черчилль не случайно верил в особое предназначение лидеров. Он был убежден в том, что сильные личности обладают набором качеств, определяющих эффективность их действий. Аналогичные взгляды разделяли многие ученые. В частности, в 1948 году Ральф Стогдилл на основании детального изучения этой тематики сформулировал, какие именно особенности личности характерны для лидеров. В процессе дальнейших исследований происходило расширение списка качеств, а также появилось определение взаимосвязи этих качеств с окружающей средой. «Многие ученые по-прежнему убеждены, что определенные личностные качества присущи эффективному лидерству, но только в сочетании с другими факторами», – констатирует профессор Ричард Л. Дафт [522] . «Мы склонны недооценивать значение человеческой составляющей в управлении, – добавляет главный редактор Boston Consulting Group Томас Тил. – Управление прежде всего связано с взаимоотношением между людьми. Именно поэтому, какие бы абсурдные требования мы ни предъявляли к будущим управленцам, их характер для нас важнее, чем образование» [523] .