Может, потому, что у меня нет сердца, мне не понять, как можно болтать с друзьями в рабочее время. Меня раздражают излишняя эмоциональность и веселье. Я всегда полагал, что контролирую свои эмоции, а оказалось, что их просто нет.

Приложив руку к груди, я отчетливо слышу, как бьется сердце. Но это лишь орган, лишенный чувств. Я думал, что любви не существует, что люди придумали это чувство, путая с привязанностью, симпатией или влечением. Но оказалось, что любви нет только в моем сердце.

Если задуматься, был ли я счастлив? Наверное, нет. Я испытывал лишь мимолетное удовлетворение от достижения очередной поставленной цели. Но в следующий миг мне хотелось большего. Я ни разу не остановился и не насладился тем, что у меня было.

В дверь осторожно постучали. Виновато заглянув, секретарша сообщает, что ко мне направляется мистер Двейн и просит уточнить, смогу ли я с ним встретиться через двадцать минут. Я киваю и прошу провести его в мой кабинет, как только он приедет.

Проверяю почту, а потом интересуюсь у Такиса, чем там занимается объект его наблюдений. Он тут же сбрасывает мне фото с подробным отчетом. Майя вышла из отеля, поймала такси и направилась в ресторанчик у моря. Сидит сейчас там, поедая плотный завтрак. Подробные фото блюд прилагаются. Я недовольно вздыхаю. Пока ничего полезного.

В дверь кабинета опять стучат, и внутрь заходит англичанин в сопровождении секретарши, которая тут же предлагает напитки.

– Доброе утро. – Двейн явно не в духе. – Я тороплюсь, поэтому перейдем сразу к делу.

Мы обмениваемся рукопожатиями, и он садится в кресло у моего стола.

– Насколько я понял, вашей компании помимо инвестиций требуется еще мое непосредственное участие в качестве рекламы. Так?

– Мы согласовали это во время сделки, – учтиво напоминаю я.

– Да. Но мое лицо потеряло свой товарный вид. – Я молчу, игнорируя то, как он красноречиво показывает на свой пластырь, и даю ему возможность закончить. – И теперь я не хочу в этом участвовать.

Я пытаюсь оставаться безразличным, но чувствую, как внутри закипает гнев. Без него нам не добиться нужной популярности, и мы не сможем обогнать конкурентов на старте.

– Уолтер, – я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно и убедительно, – это бизнес. Ничего личного. Реклама обеспечит нам успех, который позволит занять лидирующие позиции на британском рынке. И ты очень быстро начнешь получать прибыль.

– В отличие от тебя меня не интересуют деньги! Это просто бумага. И твоя компания хоть и приносит доход, но нет в ней изюминки. Нет души.

А у меня нет сердца. И что?

Англичанин явно затевает ссору и надеется меня оскорбить, но встречает лишь безразличие. Я выжидаю еще пару секунд, убеждаясь, что он выдал все свои аргументы.

– Уолтер, ты как инвестор прежде всего заинтересован… – начинаю я, но он резко перебивает:

– Деньги, как я уже говорил, меня не привлекают. Так что участвовать в раскрутке твоей скучной компании я не буду. Если, конечно, ты не предложишь мне что-то получше.

Я прекрасно понимаю, к чему он клонит, но все равно спрашиваю:

– Чего же ты хочешь?

– Разорви свою помолвку с Мэй.

Как предсказуемо.

– Отпусти ее. Она никогда не будет с тобой счастлива! – продолжает он.

Я напрягаюсь. Двейн даже не представляет, насколько может быть прав.

– Почему ты думаешь, что она будет счастлива с тобой?

– Потому что я видел, как горели ее глаза, когда мы были вместе в тот вечер в казино. Ей было весело со мной!

Если не учитывать, что все это время он развлекал демона.

– Она живой человек, а не игрушка, которую можно передарить. Пусть сама сделает свой выбор, – говорю я. Она узнает правду и решит сама, как ей поступать. Я не могу так эгоистично подвергать ее жизнь опасности.

– Хорошо, – кивает Двейн. – Скажи мне, где она, я должен с ней поговорить. Со вчерашнего вечера с ней нет связи.

– У нее, наверное, телефон сломался. – Все-таки силы я не рассчитал. – Она купит новый и тебе перезвонит. Возможно.

Он смотрит на меня, прищурив глаза, а я усмехаюсь в ответ. На что он рассчитывает? Не под столом же я ее прячу.

– Не думай, что я так просто сдамся, – говорит Двейн, ткнув пальцем воздух, и уходит, хлопнув дверью.

Вздохнув, опускаю голову. Неужели мне придется отступить? Впервые в жизни я не знаю, что делать.

Майя

Уже привычный шепот пробивается сквозь непроглядную темноту:

– Майя… Ты должна успеть… спасти…

Я уже слышала это раньше. Но кого спасать? Пытаюсь спросить или позвать этот странный голос, но не могу.

– Майя… времени мало…

Шепот становится все тише и неразборчивее. Я изо всех сил пытаюсь повернуть голову или хоть как-то пошевелиться, но лишь чувствую, как что-то больно режет запястья и лодыжки. Я наконец открываю глаза. Руки и ноги обвиты веревками и привязаны к кровати.

Угрожающе щелкая огромными ножницами, надо мной склоняется Ян.

В его оливковых глазах пляшут желто-оранжевые блики от пламени свечей, расставленных на двух прикроватных тумбочках.

Дьявольски сексуальная улыбка заставляет сердце замереть, и я в панике вспоминаю, как отличить сон от реальности.

– Ну? Мне повторить свой вопрос еще раз? – низким бархатным голосом спрашивает он.

Я не могу отвести глаз от его лица в таинственном полумраке и чувствую, как холодный металл касается бедра.

Щелк.

И малиновые шелковые трусики медленно расползаются в стороны, щекоча кожу. И только сейчас я замечаю, что лежу на лоскутках изрезанной одежды.

– Зачем тебе этот список имен? – Оттягивая двумя пальцами такого же малинового цвета лифчик, он осторожно просовывает острый край ножниц между чашечек.

– К-к-какой список? – едва слышно спрашиваю, не смея пошевелиться.

Чик.

Бюстгальтер мгновенно разлетается в стороны, обнажая грудь. Инстинктивно я тяну руки вниз, но крепкие веревки надежно удерживают их над головой.

– Не притворяйся! – рычит Яннис, и я вздрагиваю, чувствуя, как по телу проходит дрожь. Он скользит взглядом по моему обнаженному телу, задерживаясь на груди, и выдыхает подозрительное: «Хм».

Потянувшись, он берет одну из свечей в округлом подсвечнике.

– Ты знаешь, что это? – Медленно вращая рукой, Ян демонстрирует, как по толстой ножке стекает расплавленный воск, застывая крупными каплями.

– С-свеча, – неуверенно бормочу я, все еще не понимая, что здесь вообще происходит и почему мне снится такая ерунда.