Но страшнее гибели – предать всех живших до тебя от начала времён, потому что в тебе память рода, и с тобой она может кончиться.

А вот человек прыгнул. И Дима готов был вернуться к бандитам в обмен на Ларику. Почему? Ведь он на смерть шёл без всяких клятв. Что ему до чуждой нелюди, монстра, когда его родная сестра в опасности?

Никогда не понять мне логику людей. Никогда.

Или виной тому опять мой раздвоенный язык, шлёпнувший байку об инопланетянах, и земляне ведут себя как хозяева дома, где гость не должен быть обижен? Дракон бы так и поступил. А если я скажу правду, что тогда? А тут и проверять нечего. Люди не станут делить планету с кем бы то ни было – это мы уже проходили.

Тьфу, я же медитирую вроде как…

Великий Ме! Как я устал! Вся наша мимикрия – сплошное враньё ради выживания. Как я хочу, чтоб хотя бы один человек на Земле знал – мы такие же родные этому миру, как и люди. Я хочу свободно летать в этом небе, и не бояться тех, кто ненавидит нас, потому что они тоже боятся.

Лодья причалила к берегу около полуночи, когда я совсем оцепенел в холодной воде и чувствовал себя натуральным бревном, то есть, ничего не чувствовал, ни внешнего мира, ни внутреннего.

И к лучшему. Когда в центре плота вспыхнул огонь, боль появилась не сразу.

Первая мысль была – меня разыскал-таки плазмоид царевича Хроса с вестью о Ларике. Вторая – наконец-то гроза, и Великий Ме одним росчерком решил все мои проблемы.

Не в силах бороться с охватившим тело пламенем, я ушел под воду. В ад. Вода, соединившись с чёрной, хлещущей из раны кровью, начала гореть.

Рядом что-то рвануло, вздыбив реку. На боевой плазменный шар это уже не было похоже. Боль вышвырнула меня на клочок песка под крутым берегом. Иноформу я удержал. На брёвна плота посыпались тельца оглушённых взрывом рыб. Дракон есть дракон. Вознеся молитву погибшим безымянным, я встроил уже ненужную им плоть в свою, затягивая рану.

Вспышек было слишком много, и они прицельно сосредоточились на лодье. Стреляли с берега и с окруживших деда моторных лодок. Засаду бандиты устроили сразу за резким поворотом реки, огибавшей высокий мыс, и ударили со всех сторон. Рыкнул гранатомёт. В боку лодьи засквозила дыра, судно накренилось, задрав нос к небесам. И я представить не мог, какими усилиями Горыхрыч сдерживает крик боли. Тоже блокирует нервные окончания? Если отсечь слишком много – паралич станет необратим.

Семёныч и Дима, спрятавшись за бортом, отстреливались, но не долго – из пистолета много не постреляешь. Почему дед не покарает напавших? Он же может одним плевком разнести гранатомёт на берегу.

Сквозь грохот донеслось:

– … окружен. Сдавайся, Шатун.

– А ты возьми меня, сволочь!

Внезапно одна из лодок перевернулась, подкинутая хвостом сома-гиганта. На высыпавшихся в воду людей накинулись щуки. Двум оставшимся моторкам стало не до стрельбы: спасали тонущих братков.

Гранатомёт замолчал, и я услышал истошный кабаний визг. Как Прося оказался на берегу? Или это ещё один дракабан Йаги?

Визг стих, и оглушительная тишина чёрной смолой залила мир. Я услышал шорох шин по траве. Кто-то подъехал к бандитам на берегу, хлопнула дверца машины.

– Ну что, Шатун? – громкий мужской голос слетел с нависшей надо мной кручи. По характерному тембру я узнал бизнесмена с родинкой-подковой на шее и лицом более жёстким, чем даже у Семёныча. Слабо щёлкнула зажигалка – говоривший прикурил. – Видишь, как быстро всё меняется в нашем мире. Недавно ты меня держал под прицелом, теперь я тебя. Неужели ты думал, что какой-то капитанишка сможет нас задержать? Нас!

– Говори короче, Олег, мне некогда, – ответил спокойный голос Шатуна.

– Мы последний раз предлагаем договориться по-хорошему. Ты нам сливаешь информацию о хозяине машины, отдаёшь диски и вора. Мы засекли, что парень с тобой.

– Слухи о моей благотворительности преувеличены.

– Взамен мы дарим тебе жизнь. А в качестве премии… оставим все наши совместные дела без пересмотра позиций. До сих пор ты нам не мешал, Шатун. Не мешай и впредь.

– У нас нет, и не будет совместных дел.

– Это последнее слово?

– Последнее слово будет у тебя в суде. Это моё окончательное решение.

– Подумай, Иван Семёнович, даю тебе минуту на размышление. Кстати, передай студенту, что его сестру мы нашли, и девка у нас. Не так часто звонят по ночам из поселковой школы, мы вычислили адресок по номеру.

– Сволочь! Гад! – яростно крикнул Дима на лодье.

Человек на берегу рассмеялся.

– Тебя предупреждали, сопляк. Не рыпайся.

Голос Шатуна был по-прежнему спокоен:

– Отпусти девушку, Олег, её-то за что?

– За грехи ближних. Пока подержим её в заложницах. А плохо будешь себя вести – отправим Светлану по этапу в Сибирь. Давай сюда винчестеры.

Из лодьи на берег полетел рюкзак. И пара слов из драконского сакрального, которые я не решился бы повторить.

– А теперь студента, Шатун.

– Обойдёшься. Предупреждаю: хоть волос упадёт с девушки – отвечать будешь по полной.

– Не в твоём положении ставить условия.

– Я могу в любом. Информацию с дисков я скопировал. И есть такая удобная вещь, Олег, как звонок другу. Если утром от меня не будет звонка, материалы пойдут в дело. А я решил позвонить только после того, как Светлана будет дома. Причём, тебе надо будет ещё постараться убедить меня в том, что с ней всё в порядке. Если не сумеешь, в десять ноль-ноль по московскому времени твои акции начнут катастрофически падать. В одиннадцать твои покровители сами тебя сдадут. В двенадцать ты сам благополучно застрелишься.

На берегу молчали с минуту. Потом человек наверху раздражённо бросил кому-то:

– Кончай их. Но Шатун мне нужен живым.

Кружившие на воде моторки устремились к лодье, на её борт полетели крюки: деда брали на абордаж.

Если Горыхрыч не огрызался, тому должна быть причина. Я её не знал. Но второй раз смотреть, как на моих глазах умирает дед, а с ним ещё трое не-драконов – хуже любой кары.

Наверное, какие-то крохи силы Ме я собрал накануне – мне удалось сползти с песка, нырнуть в реку и не сдохнуть. Ни о какой иноформе и не вспомнилось, когда я – почти без участия сознания первого уровня – заскользил под водой. Тело изменилось само. В уме второго уровня была цель и набор действий, которые мне надо выполнить, знание, какие рефлексы задействовать, какую энергию использовать. И никаких чувств. Даже боли.

Уйти на дно. Поднырнуть под лодью. Захватить. Покинуть жидкую среду. Уплотнить материю снизу тела. Ослабить сверху. Опустить внутрь захваченную материю, не принадлежащую мне. Два тела истекали кровью. Третье почти истекло, но отказалось от моего вмешательства, заявив, что само справится. И я перестал обращать на деда внимание.