Одетый в золото чародей продолжал приближаться, однако замедлив шаги.

– Я тебя предупредил! – зарычал Конан. – Так умирай!

С ловкостью падающего ястреба киммериец атаковал.

Жезл Аманара со свистом взлетел в воздух, и из его острия вырвался ядовито-желтый дым. Конан затаил дыхание, и его меч по рукоять вошел в грудь Аманара. Одно мгновение Конан стоял перед чародеем, глаза в глаза, потом его мускулы ослабли. Он хотел вскрикнуть, падая, но кроме грохота, вызванного его падением на мозаичный пол, ничего не было слышно. Он поспешно и жадно дышал, и каждый мускул сжимался и дрожал помимо его воли.

Волшебник наклонился над ним и посмотрел на него с таким же сочувствием, с каким, вероятно, он смотрел на мертвую птицу, которую подстрелил во дворе замка.

– Действие золотой пыльцы лотоса из Китая, – объяснил он светским тоном. Жестокая улыбка играла на его губах. – Он действует при контакте, а не при вдыхании, мой образованный грабитель. Если нет никаких защитных средств, паралич проникает все глубже и наконец захватывает сердце. Как я слышал, человек чувствует, как он умирает – дюйм за дюймом.

– Аманар, – прохрипела Карела. – Меч!

Она все еще стояла рядом с троном и прижимала дрожащие ладони к губам. Волшебник посмотрел на меч, словно он полностью забыл о том, что тот все еще торчит в его груди. Он схватил его за рукоять и вытащил наружу. Ни одна капля крови не упала с клинка. Его, казалось, забавлял испуг девушки.

– Видишь, моя драгоценная Карела? Ни одно обыкновенное оружие не может причинить мне вреда.

Он презрительно уронил меч, почти задев им руку Конана. Киммериец попытался положить пальцы на обмотанную ремнями рукоять, но рука его бессильно дрожала. Аманар со смешком, полным ненависти, подтолкнул меч ногой еще ближе к киммерийцу, пока рукоять не оказалась прямо под содрогающейся ладонью.

– Еще до того, как тебя предал Абериус, я подозревал, что моих с'тарра убил именно ты, несмотря на то, что двое из убитых выглядели странно. Тебе нужно знать и то, что предала тебя и Велита. – Его смех скрежетал, как жестяной лист, бьющийся о кость. – Чары, которые я применил против нее, заставили ее мне рассказать, что она видела и слышала, несмотря на то, что она со слезами умоляла меня убить ее, прежде чем предательское слово сорвется с ее губ.

Он снова рассмеялся. Конан попытался выругаться, но оказался в состоянии лишь глухо заворчать. Он поклялся себе, что убьет этого человека, даже если ему придется встать для этого из могилы.

Холодные, слегка затуманенные глаза чародея задумчиво рассматривали его. Красноватые точки в их глубине, казалось, снова начали плясать.

– Ты полон ярости, – сказал он, – но даже сейчас ты не чувствуешь страха. Но там, где я встречаю такое сильное сопротивление, я нахожу потом большой страх, когда это сопротивление бывает наконец сломлено. И ты будешь сломлен, киммериец!

– Пожалуйста, – обратилась к нему Карела, – если он должен умереть, то убей его, но не пытай.

– Как ты хочешь, – невозмутимо сказал Аманар. Он вернулся к своему трону и снова ударил в хрустальный колокольчик.

На этот раз через маленькую дверь вошел Сита. Еще четверо с'тарра следовали за ним с носилками. Они грубо швырнули Конана на жесткое дерево и привязали его кожаными ремнями через грудь и бедра. Когда они потащили его прочь, Конан услышал, как Аманар сказал:

– У нас есть много вопросов, которые нужно обсудить, моя дорогая Карела. Подойди поближе.

Дверь захлопнулась.

Когда носилки несли через башню – двое вооруженных с’тарра впереди, двое сзади и Сита во главе процессии – Конан лежал тихо.

В этот момент сопротивление было невозможно, но он втайне все время пытался освободить правую руку. Если бы он уже смог начать двигать пальцами... Но рука содрогалась без его воли, и это было все. Сейчас ему приходилось бороться даже за дыхание.

Носилки пронесли через роскошный коридор и под арку двери, затем по крутой каменной лестнице вниз, в глубину. Стены, поначалу полированные, уступили место грубо обтесанному булыжнику, которым был сложен проход. Те, которые сработали их, имели иные задачи, чем радовать глаз изящной отделкой или цветными мраморными плитками.

Сита треснул могучим кулаком по деревянной двери, обитой железом и ничем не украшенной. К удивлению Конана, ее открыл человек – первый человек в этой крепости, который не смотрел в пол. Он был меньше, чем киммериец, но еще шире, и его крепкие мышцы были покрыты толстым слоем жира. Поросячьи глазки на лунообразном лице разглядывали Конана.

– А, Сита, – сказал он поразительно тонким голосом. – Ты снова привел Орту гостя.

– Отойди в сторону, Орт! – прошипел Сита. – Ты знаешь, что нужно сделать, и только теряешь время.

Толстый человек хихикнул, как юная девица.

– Как охотно ты размозжил бы Орту голову своей симпатичной секирой, правда, Сита? Но Орт нужен Аманару для его камеры пыток. Вы, с'тарра, слишком быстро теряете терпение и убиваете, прежде чем на все вопросы получены ответы.

– Этот уже так хорош, что все равно что мертвый, – презрительно отозвался Сита. Он равнодушно повернулся и ударил Конана по лицу тыльной стороной ладони. Орт снова захихикал.

Киммериец почувствовал кровь на губах. Мучительным напряжением всех сил он выдавил несколько слов:

– Убью... тебя... Сита!

Поросячьи глазки Орта удивленно расширились:

– Он говорит? После дымка? Он силен!

– Силен? – проворчал Сита. – Не сильнее меня. – На этот раз он ударил его кулаком по лицу и разодрал кожу. Какое-то мгновение с'тарра стоял с поднятым кулаком и оскаленными зубами, потом с видимым неудовольствием опустил свою когтистую лапу.

– Запри его в камере, Орт, пока я не забыл приказ своего магистра.

Хихикая, Орт повел процессию дальше. Обитые железом двери одна за другой проплывали среди холодных каменных стен.

Возле одной толстяк остановился и открыл тяжелый железный замок ключом, который вместе с остальными висел у него на поясе.

– Там уже есть один, так что постепенно тут будет довольно тесно, – проворчал он.

Под внимательным присмотром Ситы остальные с'тарра развязали сыромятные ремни. Затем они подняли Конана с носилок и затащили его в камеру, которая, как и все подземелье, была сложена грубо обтесанными булыжниками. Когда они заковывали в цепи его руки и ноги, киммериец увидел второго пленника, который был прикован к противоположной стене таким же образом. Это был заморийский капитан, к которому он привел гнавшихся за ним кезанкийцев.

Когда все остальные с'тарра покинули камеру, Сита остановился перед лежавшим киммерийцем: