Ремиз же был крайне мрачен. Мало того что эти молодые ослы завалили все дело, так еще и Соловей пожаловал в самый неподходящий момент, как раз чтобы полюбоваться на фиаско мессира Реми. На официальном языке протокола (Ремиз все-таки не зря столько лет прослужил в НКВД-КГБ!) это называется «несанкционированный допуск посторонних лиц к секретной информации».

А что поделаешь – мессир Реми в России, как ни крути, чужак, хоть и прижился, а Соловей-разбойник играет на своем поле. Он тут издревле по проезжим дорогам грабежами промышлял. И теперь еще иной раз за старое примется и давай на безлюдных участках шоссе дальнобойщиков бомбить. Не столько для поживы, сколько ради поддержания квалификации.

И все же отвратительная манера – являться в гости, когда не зовут, и наводить порядки в чужом доме… Ремиз и сам прекрасно справляется с вопросами поощрения и наказания своих слуг, и услуги в этом деле ему не требуются, тем более от Соловья.

Он не успел завершить своих размышлений, как содрогнулся от богатырского присвиста – Соловей демонстрировал собственное мастерство. На его кошачьей физиономии явно читалось превосходство, словно он спрашивал Ремиза: «Ну, басурманин, а тебе так слабо? Кишка, поди, тонка будет!»

Что ж, теперь Ремиз из соображений престижа просто вынужден самолично заняться молодой ведьмой. Положение обязывает – ноблес оближ, как говорили когда-то на его исторической родине. Нельзя же выставить себя слабаком в глазах Соловья!

Очнулся Чика лишь на шоссе, когда джип со скоростью километров в сто десять шел к Москве. Конечно, для хорошей машины это не скорость, но водителю все же надо иметь ясную голову, если идешь на ста десяти… А ясной головы у Чики не было.

Непонятные дела, происходившие в доме шефа, сломали весь фарт и привели Чикины мозги в состояние полнейшего сумбура. И еще сильный ветер, прямо-таки ураган дул на асфальтовую полосу дороги, поднимая кучи разнообразного мусора, закручивая их в маленькие смерчи и швыряя на стекла машины, затрудняя обзор. Водительское мастерство Чики теряло свою привычную шлифованную виртуозность, и чувствовал он сейчас себя за рулем последним чайником.

– Слышь, Чика, что это было? – спросил его Андрюха. – Я чегой-то не врубаюсь…

Чика не успел ничего ответить, но отвлекся от дороги, обернувшись назад, и тут же почувствовал, как машина налетела на какую-то преграду…

Это был бетонный столбик дорожного ограждения. Вроде бы, ерунда, но джип крутануло, занесло, и троица неудачливых похитителей на своем транспортном средстве с размаху въехала в бок какого-то «мерса». Вскоре начались разборки, кто именно из водителей и почему попал в этом деле на бабки. А поскольку в «мерсе» сидели тоже не пенсионеры кефирные, а нормальные пацаны, дело не обещало простых решений. Да еще подъехавшая «скорая» увезла Андрюху, носившего многозначительную кличку Бицепс, с разбитой головой (что тут скажешь – кровь из рассеченного лба лилась у Бицепса ручьем и заливала глаза, так что он по-любому был уже не боец).

Но вдвоем против четверых парней из «мерса» держаться было непросто, и Чика вскоре заплатил за невнимание за рулем двумя выбитыми зубами. И только быстрое прибытие автоинспекции не позволило ему схватиться за нож или даже за пушку, чтобы всерьез разобраться с обидчиками и поставить их на место…

В суматохе никто даже не заметил, что сумка библиотекарши, оставленная на заднем сиденье, из машины исчезла. (Это Маргарита, вспомнив, что отдала водяной деве сумку со служебным пропуском, поторопилась дематериализовать свое имущество в чужой машине и воссоединиться с ним в собственном доме – за потерю документов в библиотеке взыскивали строго.) Но Чике с корешами было в то время не до бабских бебехов.

Неприятности сыпались на троицу как из рога изобилия, и «бабки», на которые влетел Чика с ремонтом своей и чужой машин, оказались самой ничтожной из всех проблем.

Через два дня налоговая инспекция наехала на зал игровых автоматов, где Чика был в доле, и кормушка, казавшаяся такой надежной, неожиданно прикрылась. Потом в доме у Чики вспыхнул пожар, и, хотя выгорела не его квартира, а этажом выше, водой из брандспойтов пожарные ухитрились основательно залить и Чикино жилище, испортив евроремонт и выведя из строя всю дорогую электронику. И в довершение всего умерла Чикина бабка, завещав свой домик с участком в двадцать соток в тридцати километрах от Окружной дороги другому внуку. А у Чики на эту недвижимость были такие виды!

Навещая в больнице Андрюху (у которого вдруг развилась аллергия на медикаменты, из-за чего он стал весь красный, раздутый, как мяч, и постоянно чесался, пытаясь поскрести пальцами даже под бинтами, закрывавшими рану на голове), Чика объяснял:

– Я уже давно понял: злить Хозяина – это хуже нет. Потом беды не расхлебаешь…

– Да что ой, колдун, что ли? – удивлялся Андрюха. – Порчу, что ли, наслал?

Вот таких слов говорить вслух не стоило! Чика хотел оборвать Андрюху привычной фразой: «Ты че, опух?» – но внутренне почувствовал, что это будет слишком бестактно, Андрей ведь и вправду опух дальше некуда…

Формулировку пришлось подобрать нейтральную:

– Засохни, фраер! Не мели о чем не знаешь! Колдун не колдун врать не буду, в чем не секу, в том не секу. А глаз у него недобрый. Как что не по нем, так начинается, заваруха. Лучше не нарываться.

Бицепс недоверчиво качал головой и из-за своих отеков казался похожим на китайского болванчика.

Игорь стоял под окнами дома в Гагаринском переулке и смотрел вверх, туда, где за стеклами уставленного цветами эркера горел мягкий розовый свет. Там была его жена.

Бывшая жена, каждый раз поправлял он сам себя, думая о Маргоше. Но неужели и вправду пора воспринимать ее как нечто уже бывшее в его жизни, чего больше никогда не будет? Нет, это просто невозможно!

Как глупо, как по-идиотски все получилось! Были женаты, были, как он теперь понимает, счастливы… И что ему с ней не жилось?

Игорь и сам не мог объяснить, какого дьявола вдруг потянуло его к этой остроносенькой пигалице Лельке. Что за гормоны взыграли в его мужском естестве, когда показалось, будто Лелька – и не красавица, и не интеллектуалка, и вообще глупая, завистливая бабенка из тех, что слова доброго не стоят, – та единственная женщина, которую он всю жизнь мечтал встретить. Прямо затмение какое-то нашло… И Маргоша, с ее наивными зелеными глазами, вечно заплаканными и несчастными, просто встала ему поперек горла.

А она ведь цеплялась за него, мечтала удержать любой ценой, делала вид, что не понимает ничего… Не понимает, что у Игоря другая женщина, что дома ему трудно, что жена раздражает до печенок и он готов на стену лезть и выть от тоски… И только ее. униженный вид, ее взгляд как у побитой собачонки выдавали – все она понимает, но боится сказать хоть слово, лишь бы не бросил.

А как можно жить с женщиной, которая смотрит на тебя таким взглядом, и чувствовать себя комфортно? Конечно, он ушел…