чего за это время не было: указы, обсуждения, поручения, голосование и даже преодоление вето Совета Федерации. Страна уже пережила тяжелый финансовый кризис, многие россияне потеряли деньги в банках. Но это ничему не научило, не приблизило закон к принятию, его не одобряли. Многие банкиры были против обязательной системы гарантий, потому что это требовало внесения собственных средств в виде взносов в фонд гарантирования вкладов. Да и Геращенко не лоббировал закон: ему казалось, что такая система расслабит банки еще больше[271]. Последнюю каплю дегтя добавил президент Борис Ельцин, который за несколько дней до того, как покинул свой пост, наложил вето на многострадальный проект[272]. Это было серьезным ударом, ведь именно Ельцин в марте 1993 года дал ему жизнь: поручил правительству в месячный срок разработать закон о гарантировании вкладов населения.

Вячеслав Володин, который возглавлял в Госдуме фракцию «Отечество – вся Россия!» и был одним из основных помощников Путина в создании собственной партии «Единая Россия», советовал Медведеву обратиться к президенту. «Совет хороший, но как его реализовать?» – размышлял депутат. Через несколько дней Медведев узнал, – о чудо! – что его награждают орденом Почета. У него было подозрение, что совпадение это не случайное: уж как-то все вовремя. Но спрашивать, от греха подальше, он не стал. «Если Володин это сделал, значит, душа у него – христианка», – размышлял Медведев. Он отлично знал, что Володин не интересуется банками и финансовыми проектами и помог Медведеву просто так. «А может, просто надоел, когда на заседаниях фракции постоянно рассказывал о законе о гарантировании вкладов», – усмехался про себя депутат.

Торжественное награждение прошло быстро[273]. Когда Путин вручал депутату орден, Медведев все время думал, что как-то не очень ловко стоять рядом с президентом: слишком большая разница в росте. Медведев высокий, а Путин рядом низкий: верста и аршин. Пришлось даже пригнуться немного, чтобы поблагодарить за орден.

Как только официальная церемония закончилось, Медведева как ветром сдуло с насиженного стула. Он понимал, что дело могут решить даже не минуты, а секунды: чуть-чуть замешкаешься – и люди сомкнутся кольцом вокруг Путина и начнут свое говорить, президент про гарантирование вкладов не услышит. Как только Медведев оказался около Путина, он быстро, без всяких предисловий заговорил:

– Есть, Владимир Владимирович, тяжелый пробел в нашем законодательстве, отсутствует закон о страховании вкладов. Этот закон…

Путин, улыбаясь перебил Медведева:

– Да, что вы говорите?

Медведев на секунду остолбенел, уж было испугался, что Путин иронизирует. Президент продолжал:

– Что медлить? Все очевидно, надо закон принимать. Только скажите, пожалуйста, Павел Алексеевич, как вы гарантируете вашу систему от банкротства?

Медведев вытаращил глаза от удивления, он не ожидал, что президент что-то знает о многострадальном законе. Путин продолжал:

– Так что вы должны не только продумать систему гарантирования вкладов, но и защитить ее от банкротства. Если вы этого не сделаете, то на несколько десятилетий отучите граждан доверять банкам.

Все домашние заготовки, которые Медведев репетировал перед зеркалом, оказались не нужны. Когда он открыл рот для ответа, случилось то, чего он и ожидал: толпа сомкнулась вокруг президента. Возможности продолжить разговор не было. Но Медведев получил главное: благословение от Путина на принятие закона.

Через пару недель после церемонии в Георгиевском зале Кремля Путин встречался с фракцией «Отечество – вся Россия!», и Володин опять помог – дал слово Медведеву. На целых три минуты. Когда Медведеву дали слово, Путин мгновенно отреагировал:

– Помню наш разговор. И помню, как я вам возразил. У вас есть контрвозражения?

Медведев ответил:

– Конечно, мы продумали, как застраховать систему от банкротства. Мы подготовили так называемую систему загородок: что будет, если в фонде гарантирования вкладов не хватит денег для выплат.

Путин внимательно слушал.

– И какая последняя загородка?

– Последняя – сам Центральный банк. Если денег для выплат не будет, то фонд будет вправе кредитоваться Центробанком за счет эмиссии. Это, конечно, на самый крайний случай. Надеюсь, что эту возможность использовать не придется.

Поговорили еще. Пришли к выводу, что нужно делать закон «О страховании вкладов», а не «О гарантировании…». Медведев согласился, тем более что в 1995 году закон именно так и назывался. Тогда сенаторы настояли на изменении названия и вычеркнули слово «страхование». С мыслью «Хоть горшком назови, только в печку не сади» Медведев согласился на очередное переименование. Он готов был на все, что поможет принятию закона. Путин продолжал:

– Меня как физическое лицо вы убедили. Но я же президент, и по каждому вопросу у меня есть советники. Если я с ними не буду советоваться, они обидятся. По этому вопросу мой советник – Греф. Он придет к вам и скажет, каким по этому закону будет решение президента.

Медведев понимал, что это формальность. Раз Путина убедили, цель достигнута. И он оказался прав. Греф действительно вскоре пришел в Думу и сообщил, что президент поддержал закон о страховании вкладов физлиц. И понеслось: рабочие группы, совещания, новые заседания. Текст закона написали быстро, но он еще больше года лежал под сукном. Агентство по страхованию вкладов (АСВ) создали еще позже: с января 2004 года.

Медведев не ждал, что система страхования вкладов окажется жестким кнутом для банков. Когда он писал проект, полагал, что систему страхования вкладов примут все российские банки, а по мере их проверки слабые будут отсеиваться естественным путем. Но зампред Андрей Козлов настоял, чтобы система строилась иначе: сначала все банки проверить, а потом прошедших проверку включить в нее. Игнатьев и Греф Козлова поддержали. Тот объявил банкам: у тех, кто использует серые схемы, будут большие проблемы при вступлении в систему страхования вкладов[274]. Правда, большой строгости не получилось: за полтора года – к середине 2005-го – в систему страхования вкладов приняли большинство банков, 80 % от всех подавших заявки[275].

Первый пошел

– Что значит встал?

Игнатьев никак не мог понять, что имеет в виду его заместитель Козлов. Долгий перелет из Вашингтона в Москву его утомил; клонило в сон. Он вытянул ноги и откинулся на спинку кресла в автомобиле, который вез его из аэропорта домой. Его первое участие в качестве главы Центробанка в весенней сессии Всемирного банка и Международного валютного фонда оставило много впечатлений, но систематизировать их он решил потом, после того как поспит. Впереди был воскресный вечер, оставалось время, чтобы набраться сил. Срочный звонок от Козлова сильно встряхнул Игнатьева. Козлов кричал в трубку, что банк под названием ИБК встал и надо срочно принимать меры. Он действительно быстро перешел на крик, потому что слишком долго ждал приземления самолета. Несколько часов томительного ожидания – и как только он услышал глухое «але» на том конце трубки, он после быстрого «здрасьте» громко заговорил:

– ИБК встал. ИБК встал.

Игнатьев, который не любил громкие разговоры и любые конфликты, держал паузу, чтобы попытаться понять суть. Он помнил, конечно, что ИБК – Инвестиционная банковская корпорация – один из крупнейших частных банков, но не более