— Как, вы не посетили знаменитый Испанский зал?!

–

— И даже не были в Ратуше?!

–

— И в Колизеуме?!

–

Эдит перевела дух, и только тут обратила внимание, что улыбаются уже почти все присутствующие. Но у нее все-таки вырвалось:

— Так чем же вы там занимались целые два месяца?!

Раздались приглушенные смешки, Эдит взглянула на дочь и покрылась пунцовыми пятнами ей под стать.

— Ой, что-то на кухне подгорает! — промямлила она и выбежала из столовой, подальше от плохо подавляемых смешков.

Ричард поспешно подхватил бокал с шампанским и сунул второй в руки Джеймсу.

— За молодоженов!

И мучительное смущение Минни было поглощено бурным потоком поздравлений и пожеланий.

В суматохе никто не заметил, как смертельно бледная изможденная Мэгги выскользнула из-за стола, и вернулась минут через двадцать, оживленная, с лихорадочным блеском в глазах.

После торта с чаем, орешков и засахаренных фруктов, все общество переместилось в залу, где дети устроили импромпту концерт в честь молодоженов. Эйлин, дочь Элинор, прилежно отбарабанила на рояле один из вальсов Шопена, девочки Лиззи, премило пританцовывая, спели пару ланкаширских народных песенок. Вдруг, откуда-то из глубины комнаты понуро выдвинулся сын Мэгги Берти со скрипкой в руках. Подтолкнув ссутулившегося сына поближе к середине комнаты, Мэгги объявила с неуместным вызовом:

— Берти сыграет вам «Элегию» Листа.

Резко повернувшись, она внезапно обратилась прямо к Артуру:

— Франц Лист — это австрийский композитор, — и Мэгги добавила снисходительно, — надеюсь, вам не покажется скучным.

Минни задохнулась от негодования и подалась вперед, по залу прошелся глухой шепот, но Артур спокойно взял жену за руку.

— Венгерский, — тихо, но четко произнес он.

— Как?! Что?! — всполошилась Мэгги

— Ференц Лист — венгр, и в его творчестве часто прослеживаются мадъярские народные мелодии, — продолжил Артур мягко, но Берти уже начал играть.

Играл он недурно, хотя все время смотрел в пол и было заметно, что всеобщее внимание ему в тягость. Элегия Листа, одно из самых скорбных его произведений, навело уныние на всех присутствующих, кроме Ричарда, который мирно посапывал, удобно устроившись в кресле.

Когда Берти закончил, раздались жидкие хлопки, и мальчик, все так же глядя в пол, покраснел до корней волос. Мэгги застыла в каком-то трансе, и он не знал, что делать дальше.

Внезапно, легко поднявшись с диванчика, на котором сидели они с Минни, Артур быстро подошел к Берти и пожал ему руку.

— Вы прекрасно играете, молодой человек. У вас большой талант. За «Элегию» обычно берутся только опытные исполнители, ее надо выстрадать.

Берти поднял на него большие, темные как у матери, скорбные глаза, и Артур осекся.

Он легонько сжал плечо мальчику:

— Занимайтесь музыкой, это ваше призвание, — и добавил уже глуше, — музыка станет вашим прибежищем, вашей крепостью и источником силы. Она поможет вам выстоять.

Лицо Берти прояснилось, и он неуверенно, но благодарно улыбнулся моряку в ответ.

— Вы мне не одолжите вашу скрипку? — неожиданно спросил Артур.

Берти удивленно протянул ему скрипку и, чуть замешкавшись, смычок.

Артур бережно взял скрипку в руки, медленно провел ладонью по темно-вишневому корпусу, и, внезапно, решительным движением установил ее на левом плече, слегка прижав подбородком. Длинные пальцы ловко обхватили инструмент.

В комнате воцарилась мертвая тишина, все неосознанно подались вперед, затаив дыхание, как будто ожидали, что этот странный моряк прямо сейчас извлечет из скрипки пресловутого зайца. Проснувшийся Ричард смотрел на новоиспеченного зятя выпучив глаза и раскрыв рот, а на губах Джеймса Рострона играла ироничная улыбка.

Артур невозмутимо объявил:

— В честь моей жены — небольшой отрывок из второго концерта Паганини. Только уж не обессудьте — я давно не репетировал.

Чуть прикрыв глаза, Артур бережно приложил к скрипке смычок, и волшебные звуки одного из самых сложных произведений великого скрипача, казалось, полились из нее без особого усилия.

Минни слышала от мужа, что он умеет играть на скрипке, но и представить себе не могла, что играет он так здорово! Профессиональный музыкант, конечно же, уловил бы изъяны в технике игры морского офицера, но для любителя его исполнение было виртуозным. Особенно подкупало то, с каким упоением он играл, как нежно касался струн скрипки смычок.

Минни распирало от гордости, а на глаза, почему-то навернулись слезы. Она не очень-то хорошо знала этот концерт, но тут Артур перешел к третьей части — знаменитой веселой Кампанелле, которую Минни, в свое время, разучивала на рояле.

Прежде чем она успела сообразить, что делает, ноги сами понесли ее к инструменту и, быстренько устроившись у рояля, Минни верно уловила такт и стала ловко аккомпанировать мужу. Артур повернулся к роялю, его брови вздернулись в удивлении, а глаза загорелись озорством. Бравурную Кампанеллу они сыграли вдвоем с таким задором и настроением, что закончили под бурные аплодисменты. Артур приобнял раскрасневшуюся счастливую Минни за талию и резко, по-военному, склонил голову в благодарности.

Минни была в восторге от триумфа мужа. И тут Артур выдал финальный аккорд, а, по-простецки, можно было бы сказать, что отправил всех в нокдаун. Отдавая скрипку Берти, он заметил, как бы невзначай:

— Прекрасный инструмент! Небольшого размера, темно-вишневого цвета, скорее всего сработана последователями скрипичных дел мастера Гварнери.

— Верно, так и есть, — в растерянности пробормотала Мэгги.

Гости взирали на моряка в ошеломлении.

Но последнее слово в тот вечер все-таки осталось за Ричардом.

— Вот чем они занимались там целых два месяца, — подмигнул он Эдит, — репетировали! А ты говоришь! — и, весело посмеиваясь, они с Джеймсом отправились опрокинуть стаканчик бургундского за Паганини, ну и еще один за Гварнери, так уж и быть!

***

Последующие несколько недель прошли у молодоженов в хлопотах по ремонту и устройству их «волшебного замка». Погода стояла хорошая, почти что летняя, хоть и в английском стиле, до самой середины ноября. Минни с Артуром исчезали после завтрака и пропадали в своем новом доме до самого обеда. Дэна зафрахтовали реконструировать сад по эскизам Минни. Перестройкой комнат и обустройством интеръера, по зарисовкам той же Минни, руководили