Решение по французским легионерам уже было принято 18 июня: 638-й полк должен был вернуться во Францию. Связано это было не в последнюю очередь с тем, что

6 июня в Европе высадились союзники, и теперь французское правительство хотело иметь свое войско в полном распоряжении и, видимо, смогло как-то «продавить» это решение. Первая партия легионеров успела уехать с Восточного фронта и уже прибыла в Сен-Жермен-ан-Лайе, точку сбора для легиона.

Несмотря на то, что принятое решение не очень соответствовало общему настроению французов, они уже оставили часть своих военных баз и начали готовиться к переброске. Оставленные позиции планировалось заменить иными подразделениями вермахта. Подобные перестановки, с заменой образовавшихся «дар» иными частями (которых не хватало), усугубили и без того нелегкую ситуацию: партизаны, почувствовав, что противник готовится отступить, не затаились (до прихода РККА), а, наоборот, усилили собственные действия по дестабилизации тыла.

Французский полк получил приказ: занять позиции, заранее подготовленные членами Организации Тодта и находившиеся на реке (и около одноименной деревни) Бобр. В этом месте проходило шоссе, которое необходимо было удержать.

Наспех сколоченная боевая группа под командованием майора Бриду прибыла на позиции у Бобринского моста 22 июня. Их численность составляла примерно 600 человек (по другим данным — до 800 бойцов). Группа состояла из трех рот I батальона, двух рот III батальона и 13-й роты из не закончившею формирование IV батальона. На вооружении у французов было шесть 37-мм пушек.

25 июня прибыла «маршевая рота» (примерно 200 немцев): одни пишут, что это были бойцы войск СС, другие упоминают, что это был обычный вермахт. Вместе с ними прибыли и «мощные аргументы» в виде четырех танков «Тигр» из 505-го тяжелого танкового батальона. Сверху худели самолеты; в ближайшие дни эти Ю-87 иногда будут бомбить красноармейские подразделения.

Как себя чувствовали легионеры? Несмотря на снизившуюся за последние полгода из-за постоянных партизанских налетов мораль, был даже некий «скачок» в другую сторону. Французам не нравилось сражаться против партизан, они желали выступить против РККА на фронте. Наконец-то их чаяния сбылись. Так, Ростэн вспоминал о реакции после объявления приказа: «Наконец-то! Мы забываем об отдыхе в тылу, мы ощущаем радость от того, что скоро померяемся силами с регулярными армиями товарища Сталина. Как один человек, ЛФД, с грудью колесом, шел на Восток. Теперь роли поменялись. В 1940 г., во Франции, мы “улепетывали как зайцы” от наступающего вермахта, теперь, когда он обращен в бегство, мы попытаемся оказать сопротивление. Мы хотим получить свой реванш».

Какие именно части и подразделения РККА противостояли французам и немцам на этом участке? Скорее всего, это были подразделения 3-й, 18-й и 19-й Гвардейских танковых бригад 3-го Гвардейского танкового корпуса 5-й Гвардейской танковой армии 3-го Белорусского фронта. 3-м Гвардейским танковым корпусом командовал генерал И.А. Вовченко.

3-й Гвардейской танковой бригадой командовал подполковник К.А. Гриценко, 18-й — подполковник В.И. Есипенко, а 19-й — полковник Г.А. Походзеев.

Почему именно они? «Главное направление удара — Борисов — Минск. 3-я бригада шла в центре. 19-я слева, а справа — 18-я. В зависимости от обстановки бригады действовали в непосредственной близости одна от другой. Командиром передового танкового отряда, в составе которого основной силой была 3-я бригада тяжелых танков, был назначен мой заместитель генерал-майор Громагин. Эта бригада направляла удар на Борисов через реку Бобр. […] Дмитриевский и Кулаков подползли к вражеским позициям. На этом участке враг создал мощные укрепления. Дмитриевский и Кулаков заметили артиллерийскую батарею немцев. Поползли дальше. Дмитриевский тихо говорит, показывая рукой:— Тяжелые танки.— Пять “тигров”, — уточняет Кулаков».

Скорее всего, красноармейцы-разведчики из 3-й танковой бригады заметили пушки французов и несколько «Тигров» (их, правда, было 4, а не 5), стоявших на указанных позициях. Рядом встали подразделения 18-й танковой бригады; им-то и предстояло столкнуться с этими «Тиграми» и пушками.

Уже 27 июня произошла замена второй части (вероятно, потому что предыдущие силы были сильно потрепаны): «Битва за Белоруссию в разгаре. В 6.00 27 июля передовой танковый отряд 3-й гвардейской бригады сменил части 18-й танковой бригады, ведшей бои на подступах к реке Бобр. Это была первая серьезная водная преграда на пути наших танкистов в Белоруссии. В этом районе гитлеровцы построили укрепления и сосредоточили на восточном берегу пять «тигров» [вновь «Тигры». — О.Б.], семь орудий [правильно — шесть. — О.Б.] и до полка пехоты […] В боях на реке Бобр погиб гвардии старший лейтенант Василий Чеботарев, уполномоченный отдела контрразведки “Смерш”

19-й танковой бригады». Похоронили Чеботарева там же: на правой стороне шоссе Орша — Борисов, в 200 метрах от Бобринского моста (как раз рядом находились французы). Посмертно Чеботареву присвоили звание Героя Советского Союза; на месте гибели у Бобра стоит памятник советскому бойцу.

В другой книге есть следующая информация о 27 июня: «Наибольшее сопротивление противник оказывал в полосе наступления 3-го гвардейского танкового корпуса. […] Освобождая один за другим населенные пункты, корпус в первой половине дня вышел к р. Бобр. На этом рубеже враг рассчитывал задержать дальнейшее наступление наших войск. На правом берегу реки были отрыты траншеи, прикрытые проволочными заграждениями, имелись доты и дзоты. Большую надежду враг возлагал и на трудности форсирования реки с заболоченными берегами. Отходившие части 286-й и 299-й пехотных дивизий противника успели занять заранее подготовленные позиции. Преодолеть р. Бобр с ходу передовой отряд не смог — началась подготовка к форсированию с привлечением главных сил корпуса. Захват плацдарма возлагался на мотострелковые части. […] Еще при подходе передового отряда к р. Бобр для удара в тыл противостоящей группировке противника был направлен 3-й батальон 19-й гвардейской танковой бригады. Воины храбро сражались с врагом. В этом бою особенно отличился лейтенант В.М. Чеботарев».

Таким образом, в основном против французов выступили бойцы 3-й и 18-й Гвардейских танковых бригад. По всей видимости, большую часть боев на себе вынесли все-таки танкисты 18-й бригады, т.к. им (к утру 27 июня) потребовалась помощь их соседей из 3-й бригады, которые ранее провели разведку.

Каким же был этот бой? Ночью 25 июня два советских танка подошли к позициям французов. Это был разведдозор.

Утром 26 июня началась первая атака. Советские части обрушились на позиции ЛФД всей своей мощью: вначале артиллерия и «Катюши» обработали позиции. За ней последовала атака: вперед пошли Т-34 и даже один «Шерман». Их судьбу определили «Тигры», подбившие все три танка, следовавшие один за другим. За битвой наблюдали бойцы «охотничьего взвода» Сево, которые ждали удобного момента, чтобы провести диверсию. Как ни в чем не бывало, советские танки продолжали идти друг за другом; и точно так же «Тигры» продолжали пополнять свой счет. Руско пишет, что в такой манере «избиения» удалось сжечь 11 танков; по его словам, в конце боя дорога оказалась запружена остовами сгоревших советских машин, поэтому это зрелище в его книге удостоилось фразы «массовое самоубийство». Потрясенный увиденным, Сево произнес: «Это невообразимо!» Таким образом, первую атаку с легкостью отбили без потерь. Видимо, это был тот самый передовой отряд.