— В таком случае, надо полагать, он останется в Осаке на ночь?

— Очень может быть. Он только сказал, что позвонит сразу же, как приедет туда. У него был расстроенный вид, когда он уезжал.

Сихоко также призналась, что понятия не имеет, в каком отеле муж собирается остановиться.

— Понятно. Ну что ж, очень плохо. Хотя, как я разумею, тут мы ничего не можем поделать.

— Что вы имеете в виду?

— Видите ли, мы, кажется, нашли нашу таинственную незнакомку, ту самую женщину, что проходит в качестве главной подозреваемой в деле об убийстве профессора Йосими. В кои-то веки мы, похоже, приблизились к раскрытию дела.

Инспектор говорил возбуждённо. Сихоко кивала, потом с лёгким оттенком неприязни спросила:

— И что же это за женщина?

— Видите ли, я хотел обсудить этот вопрос с вашим мужем, а также попросить его немножечко помочь нам. Есть подозрение, что какое-то время назад эта женщина работала в лаборатории у профессора Йосими. Вот мы и хотели обратиться к вашему мужу с просьбой опознать её поскорее, но раз его нет дома, то тут уж ничего не поделаешь.

Фурукава разочарованно пожал плечами и достал из кармана сигарету. Сихоко, похоже, пребывала в нерешительности, не зная, пригласить его в дом или нет.

— Как бы то ни было, но, полагаю, ваш муж был очень занят в последнее время. — Фурукава пока так и держал сигарету, не прикуривая. — Наверное, он порядком устал от этой истории с конфетами «Попико». Я-то, разумеется, просто восторгаюсь его достижениями в этом деле.

— Спасибо.

— Кажется, у вашего мужа всё это время было своё мнение относительно случившегося. Насколько я понял из газет, ему ещё в самом начале поручили исследовать образцы. А потом, когда Йосими пытался чинить ему препоны, он всё же продолжал стоять на своём до тех пор, пока правда не вышла на поверхность.

— Да. — Сихоко озадаченно приложила палец к щеке.

— А я, знаете ли, и не сомневаюсь, что ваш муж проявил в этом деле великую мудрость и недюжинные знания. За его учёной наружностью и аристократическими манерами кроется железная воля и непреклонная честность. Даже находясь под давлением профессора Йосими, он был полон решимости сделать правду достоянием общественности. И внезапная смерть Йосими не заставила его дрогнуть.

— Мне очень приятно слышать от вас такие слова.

Пока Фурукава пел эти дифирамбы Дайго, Сихоко, похоже, порядком расслабилась. Только теперь он достал из кармана зажигалку и закурил.

— Ну а вы-то, госпожа Дайго, наверное, с самого начала знали, что вашего мужа ждёт триумф?

Сихоко снова опустила глаза в пол, но Фурукава чувствовал, что его похвала попала в точку. После недолгого замешательства она наконец ответила в типичной для неё невинной манере:

— Видите ли, начиная где-то с прошлой осени, после поездки в Париж на конференцию, мой муж чуточку изменился. Я вот только не знаю, связано ли это как-то со скандальной историей «Минами фудз» или нет.

— Изменился, говорите? В чём же?

— Уж и не знаю, как объяснить, но после возвращения из Парижа он стал прямо-таки каким-то одержимым. По-моему, другого слова тут и не подберёшь. Временами его одолевает апатия, а иной раз непомерно кипучая энергия. Я уж даже как-то подумала, не завёл ли он себе другую женщину. — Сихоко вдруг перестала тараторить и, снова опустив глаза в пол, слегка покраснела.

Дайго чувствовал, как усиливается ветер. Он пробирался через мелкий кустарник, сплошь заполонивший берег озера. Ветер завывал в верхушках деревьев и гнал тучи. Небо заволокло белёсой молочной хмарью, скрывшей и звёзды, и луну. Колодцем чернело озеро. О его близости можно было догадаться только по плеску волн, лизавших берег у самых ног.

Один раз он даже наступил в воду, сразу почувствовав, как намок левый ботинок. Теперь нога в этом ботинке противно хлюпала и стыла, от чего неприятное зябкое ощущение вскоре пронизало всё тело. И всё же благодаря низкому давлению вечер был тёплый и влажный. А дрожь в теле была вызвана скорее нервным напряжением.

Придерживаясь инструкций Аканэ, он без труда нашёл дорожку, ведущую к лодочному сараю. Она ответвлялась от главного шоссе, пролегавшего мимо озера и отеля «Эмеральд вью», сокрытого в гуще гималайских кедров. Постепенно эта землистая дорога пошла под уклон и вскоре упёрлась в озеро. Здесь она кончилась, а до сарая оставалось ещё примерно с четверть мили ходьбы к северу. Дальше пришлось пробираться по тёмным зарослям у кромки воды.

Наверное, когда-то здесь была дорога, но она заросла с тех пор, как по ней перестали ходить люди.

Дайго мысленно порадовался сообразительности Аканэ. Молодец, что выбрала для свидания такое нелюдимое место, куда не забредёт даже случайный путник. Да и погода, к счастью, не располагала к прогулкам.

Когда Аканэ предложила для встречи воскресный вечер, Дайго первым делом подумал об опасности, но, вспомнив о свойственной ей осторожности, решил не возражать. Заканчивался сезон весенних отпусков — горячая пора для отеля, — но при таком наплыве постояльцев вряд ли кто-то заметит, чем занята Аканэ.

Дайго преодолел уже знакомый путь из Фукуоки до Хаконэ, как обычно, за пять часов и был абсолютно уверен, что ему удалось оторваться от возможной слежки. Жене он сказал, что едет в Осаку к тётушке, и даже купил в аэропорту билет до Осаки. Возможно, это просто шалило воображение, но ему показалось, что средних лет мужчина в крошечной машинке ехал за ним к подъезду аэропорта, а потом, уже внутри, к нему присоединился ещё один мужчина, и они как будто бы наблюдали за Дайго.

Когда объявили рейс на Осаку, Дайго поднялся на второй этаж в зал регистрации. Краем глаза он видел, как двое мужчин, якобы следивших за ним, направились к стойке купить билеты на осакский рейс. Пока они приобретали билеты, он нырнул в какую-то служебную дверь и по пустынному коридору перешёл в другой зал, где шла регистрация пассажиров на Токио. Не мешкая, Дайго оплатил заказанный заранее билет и поднялся на борт переполненного самолёта. Точно такой же маневр он проделал потом на вокзале в Токио. На этот раз он не поехал до Одавары, а сошёл в Атами, где взял такси до Хаконэ. Добравшись до пункта назначения, он был абсолютно уверен, что за ним не следят.

В Хаконэ он прибыл в восемь сорок вечера и ещё час провёл в ресторане отеля. Потом, на дороге, он тоже не терял бдительности — одёргивал себя, чтобы не перейти на бег, и старался двигаться прогулочным шагом. На дороге его обогнало несколько машин.

Дайго чувствовал в теле мелкую дрожь. На этот раз его знобило не от холода и не от страха, а потому что впереди за деревьями замаячили очертания маленького домика со слабо светящимися окошками. Аканэ говорила о красной крыше, но разве в такой темноте он может разглядеть её цвет? Чтобы обрести уверенность, Дайго начал вспоминать, что говорила Аканэ. Что это единственная постройка в округе и что он не может ошибиться. Ему даже показалось, что слабый оранжевый свет в окнах, наверное, является своеобразным знаком.