— Для твоего поручения ливрея не понадобится, — проговорила Барбара. — Поезжай в том, что на тебе надето. Понял?

Важно, чтобы ты был именно в таком виде!

Грум кивнул. Барбара прошла через комнату и взяла свой кошелек. Тряхнув им так, чтобы деньги зазвенели, она увидела, как в глазах грума вспыхнул жадный блеск. Она подержала кошелек в руках, но, так его и не открыв, снова села за секретер и заговорила.

Примерно через десять часов после всех этих событий Барбара выглянула в раскрытое окно кареты, которая медленно ехала по узкой пыльной дороге. Выехав из Лондона, они поначалу двигались быстро: она приказала кучеру гнать как можно быстрее. Однако теперь лошади устали: карета была большой и тяжелой, а ночь оказалась жаркой и душной. Ветер так и не поднялся и не принес ожидаемой свежести.

Барбаре казалось, что они едут уже много часов. Время от времени она высовывалась из окна и бранила кучера за то, что он не погоняет лошадей. Он» боялась, не сбились ли они с дороги.

— Ты уверен, что мы едем правильно? — крикнула Барбара, высунувшись в очередной раз.

— Да, миледи. До леса осталось всего полмили, — ответил кучер.

Со вздохом облегчения Барбара снова откинулась на мягкие подушки сиденья. На самом деле они находились всего в пятнадцати милях от Лондона, и дорога отняла у них чуть больше четырех часов.

На Барбаре был великолепный наряд, в котором она ужинала с королем в его личных покоях. Он хотел было проводить ее, когда она сослалась на головную боль и сказала, что нездорова и не может продолжать вечерние развлечения, а должна немедленно отправиться в постель. Карл сильно встревожился. Однако Барбара уверила его, что доберется сама, поскольку прекрасно знала: если король окажется в ее апартаментах, убедить его уйти будет нелегко.

Как всегда, она добилась своего: Карл вернулся за карточный стол, хотя и не слишком любил играть в карты, а Барбара тихо ушла и поспешила не в свои апартаменты, а на дворцовый двор, где уже ждал ее экипаж.

Она все хорошо продумала. Как и посланный утром грум, ее кучер не был одет в знаменитую ливрею Каслмейнов. Выехавшая из Лондона карета казалась совершенно непримечательной. Барбара села подальше от окон экипажа, стараясь, чтобы ее никто не увидел.

На ней было платье из золотой парчи, расшитой бриллиантами, которые сверкали и в ее колье, и в серьгах. Желанная добыча для грабителей и разбойников.

Барбара прекрасно знала, что ее сопровождающие трясутся от страха. Однако слуги слишком боялись миледи, чтобы решиться протестовать. Давний опыт приучил их к причудам их госпожи, и они знали, что им необходимо потакать во что бы то ни стало. Сама Барбара не испытывала страха, только сильное возбуждение.

Ей нравились приключения и опасности. Глаза ее сияли, как звезды, а все тело трепетало от переполнявших ее чувств.

Карета в конце концов остановилась там, где указала Барбара: у развалин старинной часовни, построенной в норманнском стиле. Это живописное место было известно всем, кто назначал встречи за пределами города. Барбара уже несколько раз бывала здесь, когда придворные устраивали пикники среди сельских красот.

Часовня, окруженная высокими соснами, стояла чуть в стороне от дороги. Ее растрескавшиеся и полуобрушившиеся стены отбрасывали странные тени, а лунный свет словно серебром заливал развалины. Высокая арка дверного проема сохранилась, и, выйдя из кареты, Барбара быстро прошла в нее и остановилась, осматриваясь вокруг, словно рассчитывала, что ее приезда ждали.

Она была так красива, что казалась существом из какого-то иного мира. Широкие пышные юбки вечернего платья шелестели при каждом ее движении, бриллианты на шее мерцали и переливались, темные волосы обрамляли безупречно прекрасное лицо. Она стояла, слегка покачиваясь, словно какое-то сильное чувство не позволяло ей оставаться неподвижной. Она стояла и ждала, но ничего не происходило, и постепенно с ее лица исчезло радостное возбуждение. Она застыла в растерянности.

И в эту минуту от дальней стены часовни отделилась какая-то фигура. Человек двигался так тихо, что Барбара заметила его, только когда он сделал уже несколько шагов. Ее губы приоткрылись в тихом вздохе, а руки сжались, словно от избытка радости. В следующую секунду Белогрудый вышел в полосу лунного света.

Барбара осталась на месте, а он подошел к ней неспешной, размеренной походкой. Движения его были такими решительными, что заставляли почувствовать: в его приходе есть нечто важное. Он подошел настолько близко, что Барбара увидела, как в прорезях маски сверкают его глаза. На мгновение его губы сжались, а потом он снял шляпу и вежливо поклонился.

— Вы леди Каслмейн? — спросил он.

— Вы меня узнали!

— Ваше лицо, как и ваше имя, известны многим, Барбара не поняла, была ли в его словах насмешка или простая констатация факта. После короткой паузы Белогрудый спросил:

— Почему вы здесь?

Она удивленно посмотрела на него, а потом ответила:

— А почему бы нет? Есть какая-то причина, по которой мне не следовало сюда приезжать?

Его губы сжались, но, помолчав, он сказал:

— Похоже, ваша светлость решили со мной поиграть. Я рассчитывал встретить здесь кого-то другого, и, полагаю, вам об этом известно.

— А почему мне должно быть это известно? Я приехала полюбоваться лунной ночью. Мне вдруг захотелось убежать от лжи и притворства, которые царят при дворе. Я приехала сюда одна в поисках чего-то нового.

Говоря это, Барбара пристально наблюдала за ним, ожидая увидеть беспокойство, недоумение, неуверенность, говорит она правду или нет. Обычно ей удавалось заставить всех верить себе, но разбойник, к ее изумлению, казался совершенно спокоен, и его лицо оставалось суровым. Почему-то ей вдруг показалось, что он строго судит ее, хотя она не могла бы объяснить, откуда у нее возникло такое чувство.

— И, приехав сюда, вы нашли то, что искали? — спросил он.

Барбара чуть запрокинула голову, чтобы лунный свет упал на ее лицо, и тихо ответила:

— Да: ведь я нашла вас!

Наступила тишина — такая напряженная, что воздух вокруг них словно вибрировал. А потом Барбара Каслмейн порывисто дотронулась до руки Белогрудого.

— Я хочу с вами поговорить, — очень мягко сказала она. — Не найдется ли тут такого места, где мы могли бы присесть?

Мне нужно так много вам сказать!

Лицо Белогрудого было обращено к ней, но бархатная маска скрывала его выражение, а решительно сжатые губы не выдавали никаких чувств. Однако он ответил не колеблясь:

— В той стороне есть надгробная плита, на которую ваша светлость могли бы сесть. Конечно, если вы не боитесь привидений.

— Я не боюсь ни привидений, ни многого другого, — ответила Барбара. — Знакомы ли вы с другой женщиной, которая приехала бы сюда ночью без форейторов и грумов?