Она переживёт это… Обязательно переживёт… Ведь всё равно нужно жить дальше, даже с разбитым сердцем…

Ведь можно?                  

Наверное…                    

Возможно…                      

А может быть, и нет.                                                                                                                                            

* * *

Когда Соня покинула кабинет, Владислава охватило чувство ненависти и ярости.

Он весь как будто запылал изнутри, его разрывало на части, на мелкие кусочки, он чувствовал, как увеличивается давление, учащается пульс, ему безумно хотелось сорваться.

И он начал крушить свой кабинет, кулаком разбивать этот чёртов компьютер с записью!

У него возникло желание убить Дорина за то, что он ткнул его носом в чудовищную правду!

Он ощущал, как его сердце чернеет и умирает…

И после того, как кабинет стал напоминать место боевых действий, на него снизошло чувство отчаяния. Наверное, одно из ужаснейших на свете чувств, когда наступает понимание, что ничего уже нельзя сделать, ничего не изменить.

Он убивал себя внутри. Ему было больно, было жутко от одной только мысли, что это тупик, конец.

И только одно имя вертеться в мыслях – София, Соня, Сонечка…

Почему?                          

Зачем?                             

В дверь раздался стук.  

— Войдите, – глухо сказал Князев, закуривая очередную и последнюю сигарету.

«Чёрт!» – выругался он про себя. – «Выкурил три пачки за такое короткое время».

Вошёл Дорин и Зубов.           

Оба присвистнули, осматривая разрушенный кабинет босса.

Дорин покачал головой.

— В один прекрасный день ты помрёшь от своих сигарет, Влад.

— Отвалите со своими погаными советами! – грубо рыкнул Князев.

— Могу ли я хоть что-нибудь сделать для тебя, чтобы хоть немного приподнять настроение? – уже серьёзно спросил его начальник службы безопасности.

— Нет, спасибо. Ты и так уже сделал достаточно.

— Князь… мне жаль, что твоя девушка оказалась шпионкой, – сочувственно сказал Зубов, переворачивая опрокинутое кресло, и опускаясь в него.

Князев поднял на них взгляд.

— Артём, может так оказаться, что видео поддельное? – с надеждой спросил он Дорина.

Тот вздохнул и тяжело опустился на кожаный диван, запрокинув ногу на ногу.

— Мои спецы проверили это видео вдоль и поперёк, сынок. Оно подлинное. Мне жаль, – сказал он Князеву.

Владислав опустил голову на сложенные в замок руки.

— Я не могу поверить до конца…

— Самые страшные предательства совершают люди, которым мы доверяем, Князь, – произнёсЗубов. – Прими это и на будущее будь умней.

— Послушаю я тебя, когда ты сам полюбишь, — горько усмехнулся Князев.

Зубов и Дорин переглянулись.

— Мой сын ещё просмотрит записи с камер-невидимок, когда он вернётся, Влад. Сейчас сын уехал со своей невестой в предсвадебный отпуск и будет через неделю. – Сказал Дорин. – Но это мало, что изменит. Как я уже сказал, это видео подлинное, но один процент никогда не стоит спускать со счетов…

— Пусть твои люди прямо сейчас вынут эту запись! – ухватился за призрачную надежду Князев.

Дорин покачал головой.

— Никто не знает, где они установлены и никто, кроме сына не сможет извлечь записи, так как они зашифрованы на его отпечаток пальца.

Владислав вздохнул.          

— Ладно. Что ещё?             

— Мы установили за ней слежку, – сказал Зубов. – Она обязательно приведёт к своим нанимателям. Вспомни, Князь, может ты видел у неё ещё один телефон? Я проверил все звонки, но никаких подозрительных я так и не нашёл. Все её счета тоже чисты. Никаких сделок не было.

— Не видел я, – ответил он. – Сигареты есть?

Зубов протянул ему начатую пачку.

— Продолжайте искать дальше. Я уверен, есть ещё шпионы, – дал указания Князев, закуривая сигарету.

— Ищем, сынок. Ищем.                                                                                                                                      

* * *

Поздним вечером он вошёл в свой дом, и тут же на него накинулась домработница Вера.

— Владислав! Это что такое творится-то, а? Почему Соня ушла? Ты что с ней сделал, подлый мерзавец?

Он поднял руку, призывая замолчать шумную женщину.

— Поумерь свой пыл, Вера. Не до тебя сейчас. Можешь вместе с Юрой на несколько дней взять выходные. Мне нужны полные покой и тишина, – сказал он усталым голосом и направился в спальню, на ходу снимая пиджак и расстёгивая пуговицы рубашки.

Зашёл в комнату и замер.

Все её вещи находились на своих местах.

Он подошёл к туалетному столику и внимательно его осмотрел.

Ничего не взяла.         

Все драгоценности, косметика, духи, всё стояло здесь.

Он открыл гардеробную и изумился.

Исчезли только её старые вещи. Даже костюм, в котором Соня была утром, аккуратно висел на плечиках.

Резкими и рваными движениями снял с себя одежду и швырнул её на пол.

Им обуревали сильные чувства, от ненависти и презрения до нежности и любви.

Он взял телефон и замер с ним.

Позвонить?                     

Написать?                            

Для чего?                               

Она предала его. Разве можно такое простить?

А её вещи? Почему не забрала?

Очевидно, Соне хорошо заплатили, чтобы она не нуждалась ни в чём.

— Дрянь! – выругался он сквозь стиснутые зубы.

Князев принял душ и надел халат.

Ушёл в библиотеку и достал из бара бутылку виски.

Наполнил стакан и залпом его опустошил, прислушиваясь к себе.

«Плохо».                          

«На душе плохо и сердце кровоточит».

«Что же ты сделала со мной, Соня-а-а?»

«Змеёй пробралась в мою жизнь и отравила её».

«Ненавижу тебя, Соня!»

«Ненавижу и люблю!»